Тимофей Баженов - Дикие истории. Дневник настоящего мужика

И тут пришел Он.

Из-под краеугольного камня вдоль бордюра, трусливо оглядываясь, семенил полевой мышонок. Я знал, что кошки ловят мышей. Знал, что совы ловят мышей. Я знал, что мышей ловят. Но в голову пришел совсем другой план. Я протянул руку и приказал мысленно: «иди сюда!» Мыш сел. (Я осознанно не ставлю здесь мягкий знак. У моих деревенских предков Ивановых мыш всегда был он, мужского рода.)

«Иди сюда!» — не открывая рта, одними мыслями властно проговорил я.

Мыш нехотя встал и направился в мою сторону. Я положил ладонь на землю, тыльной стороной касаясь опавших еловых иголок. Мыш подошел вплотную к руке и сел на задницу. Передние лапки-ручки поднялись на уровень груди. Он то складывал их, будто в мольбе, то опять свешивал их свободно. Я четко ощущал, что контролирую его разум. Видел, как ему тяжело повиноваться, как все его нутро, весь инстинкт самосохранения кричит ему: «Беги! Сожрут!»

Я почувствовал себя лидером. На этот раз я не кричал в своем разуме. Я холодно и тихо подумал: «Сядь на руку», и он сел. Быстро и без пререканий. Я поднес мыша к лицу. Он дрожал. Я приказал: «Не дрожи», и он перестал. Я говорил с ним мысленно, и он отвечал мне. Его мысли казались мне туповатыми. В мышиной голове не было места для мудрствований.

Однако мы договорились. Он понимал, что ему ничто не угрожает, и не смел уйти. Я встал и понес его на ладони своим родным. На террасу.

— Я мыша поймал, — сказал я тихо и протянул руку, оперев ее на обеденный стол.

Взрослые с интересом смотрели на это чудо. Бабушка сказала: «Тимочка, отпусти его, он, наверное, больной». Я ответил, что не держу его и что он здоров. И то и другое было правдой. Все это время я сохранял контроль над его разумом.

Мы вышли во двор, я положил руку на хвою и приказал: «Иди. Свободен». Мыш пулей понесся под дом. Взрослые с интересом наблюдали за этой мизансценой. Говорили между собой вполголоса. Мол, ребенок маленький, сам как мышь, вот и договорились по-своему. Я запомнил это. В душе я был уже не маленьким. Я решил не отпускать этот дар, пришедший ко мне в детстве. И не отпустил.

Потом я приказывал синицам, белкам, воронам, сойкам и кошкам. А через двадцать лет — волкам, тиграм, слонам. Почти на всех это действовало безотказно.

МУЖЧИНА МОЖЕТ И ДОЛЖЕН ПРИКАЗЫВАТЬ

Когда мне было лет шесть, зимой мы с мамой поехали на дачи Литгазеты. Мы жили одни в маленькой комнатке. На улице завывала вьюга. Было темно. В комнате горела тусклая лампа. Мы лежали под влажными ватными одеялами. И тут пришла мышь.

Мама боялась мышей. Она попросила прекратить хождение этой твари по комнате. Мышь была домовая. Маленькая. Бегала очень быстро и не успевала принимать мои мысленные сигналы. Тогда я решил ловить ее как зверя.

Домовые мыши всегда бегают по плинтусам. Очень редко через центр комнаты. Мы положили в трехлитровую банку кусочек еды, я пристроил ловушку в углу, и мы стали ждать. Мышь где-то скреблась, но больше в открытую не бегала и в банку не хотела. Я ждал как часовой, но уснул. Уже под утро мама потрогала меня за плечо: «Тим, вставай, мышь пришла». Я открыл глаза и увидел, что жертва сидит в банке и наворачивает за обе щеки наши подношения. Я взвился до потолка, моментально пересек комнату и перевернул банку. Мышь забилась в стеклянной емкости. Она прыгала как заведенная.

Моя мама не любила мышей с детства. Семья жила в подвале на Октябрьской, в Институтском переулке.

И однажды, в 1957 году, мама была дома с котиком. Она сидела на диване, когда комнату наводнили крысы. Они вышли из всех щелей. Мама взобралась на диван с ногами, к ногам прижался кот. Крысы медленно ходили по подвалу и таращили свои умные глаза-бусинки. Сейчас, с высоты своего зоологического опыта, я, анализируя тот случай, думаю, что сообщество крыс решило предъявить территориальные претензии людям. Но тогда объяснить это было некому, да и что толку от объяснений? Маленькая девочка стояла на диване, у ее ног, выгнув спину и шипя, жался кот. Шерсть дыбом. Они боялись, а крысы наступали. Мама перебиралась по дивану к двери. Потом распахнула ее, схватила кота, и по длинному отвратительному розовому коридору они убежали.

Ту атаку крыс она помнит до сих пор. А кот в тот день ушел. И больше не вернулся. Мужчина не останется со свидетелем своих поражений.

Так вот, мышь прыгала в банке, я был счастлив. Стало понятно, что мышь будет теперь всегда жить с нами. Она была истеричной идиоткой. Идиотизм очень часто встречается у животных. Так же часто, как и у людей. Мы привезли банку в Москву. Мышь не очеловечивалась. Она жрала, испражнялась и прыгала. Через две недели я решил пересадить ее в клетку. Думал, что изменение условий содержания пойдет на пользу ее психике. Во время пересадки зверек подпрыгнул (а прыгают они с места метра на полтора) и убежал.

Мышь стала жить с нами в квартире на вольном выпасе. Она умнела на глазах. Полюбила общество. Мы на кухню — и мышь на кухню. Мы в библиотеку — и она в библиотеку. Мы спать — и мышь в спальню. Так и жили. Однажды бабушка кричит маме с кухни:

«Тань, мышь у тебя?» Мама из библиотеки: «У меня!» Бабушка ей: «И у меня мышь…»

Короче, наша квартирантка привела друзей из мусоропровода. Их стало не просто много, а очень много. Банки, мышеловки и увещевания не помогали. Решено было вызвать СЭС. В понедельник утром приехала очаровательная худенькая женщина-отравительница в белом халате и шапочке.

Она очень любила мышей. Знала их повадки. Рассказывала, какие они умные и чистенькие. Выпила кофе, съела бутерброд. И оставила шесть маленьких пакетиков-кулечков из коричневой оберточной бумаги. В каждый кулечек она капнула по пол чайной ложечки постного масла. Кулечки разложили по углам.

Больше мы никогда мышей не видели. И трупиков не нашли. Через год мама убрала кулечки. Они были не тронуты. Мыши не отравились, они просто обиделись и ушли.

МУЖЧИНА НЕ ДОЛЖЕН ЗЛОУПОТРЕБЛЯТЬ ЛЮБОВЬЮ

Был в моей жизни еще один случай, доказывающий наличие у грызунов разума, совести и деликатности. Это было, когда я, вернувшись с войны, купил однокомнатную квартиру на первом этаже у цыган после пожара. Я год делал ремонт и обустраивал ее. Не осталось ни одной каменной стены — все в резном дереве. Резьба по дереву — увлечение всей моей жизни. Картины, канделябры, иконы, зеркала… «Не квартира, а дом-музей», — ахали гости.

Все было хорошо. Только вот… крыса. Она приходила из подвала каждую ночь под утро. Ходила везде и ничего не грызла. Даже еду можно было оставлять. Бывало, сядет у окна и антиквариат изучает. А днем к себе, в подвал уходила, через дырку под ванной. Так и жили мы с ней душа в душу. Но женщин приводить в дом было нельзя.