Расмус Раск - Заметки о России

Кёппен рано проявил себя как разносторонний исследователь, способный оценить состояние и перспективы целых областей науки. В 1822 г. во время своего путешествия по Центральной Европе Кёппен опубликовал статью «Об этнографии и страноведении в России» [49] Köppen P. Ueber Völker und Länderkunde in Russland // Jahrbücher der Literatur. 1822. B. 20. Anzeige-Blatt für Wissenschaft und Kunst. S. 1–27. Отдельные оттиски вышли под названием «Ueber Alterthum und Kunst in Russland». . В статье Кёппена рассказывается о текущем состоянии и задачах исследования российских древностей. Эти древности подразделяются на пять категорий: классические (доэллинские, греческие и римские), скандинавские, славянские, немецкие (в Ливонских землях) и восточные [50] Köppen P. Ueber Völker und Länderkunde in Russland. S. 4. . Помимо этих категорий упоминаются чудские древности (финско-эстонские), литовские (литовско-леттские) и бьярмские (пермо-югорские). Таким образом, скандинавистика оказалась вынесена в особую рубрику, хотя материала для ее наполнения было немного — Кёппен упомянул о работе над сагами пастора Гиппинга и об обзоре Лобойко, примеру которого «многие последовали».

Кроме того, Кёппен счел необходимым заметить, что «до сих пор на русском Севере не было найдено никаких рунических надписей», добавив, что он «сам их понапрасну искал в 1821 г. по сю сторону Невы, на Ладоге и далее до Тихвина» [51] Köppen P. Ueber Völker und Länderkunde in Russland. S. 5. . Направление поиска было задано правильно, однако первой находки рунической надписи в Старой Ладоге — деревянного стержня с записанной рунами стихотворной строфой — оставалось ждать почти 130 лет! [52] См.: Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи. Новые находки и интерпретации. М., 2001. С. 202–206 (А-III.3.1, находка 1950 г.).

Поездка 1821 г. вверх по Неве, на Новую и Старую Ладогу, а затем в Тихвин была предпринята Кёппеном, по-видимому, по поручению графа Румянцева «за справками о разных надгробных камнях и других древностях» [53] Кёппен Ф. П. Биография П. И. Кёппена. С. 45. . Это не единственное свидетельство интереса как Кёппена, так и Румянцева к рунической письменности. В январе 1822 г. Кёппен обратился к Лобойко с просьбой помочь в расшифровке рунической надписи на шесте, хранившемся в Кременецком лицее [54] Wyjątek z listu P. Köppena, do profesora w uniwersytecie wileńskim i kawalera Łoboyki // Dziennik Wileński. 1822. Styczeń — kwiecień. T. 1. S. 281–283. , а в июле 1823 г. Кёппен описывал в путевых заметках фрагмент шведского рунического календаря из Цибелле (Нивицы) в кабинете древностей при университете Бреслау [55] См.: Кёппен Ф. П. Биография П. И. Кёппена. С. 78–79; о другом фрагменте, по-видимому, того же календаря см. анонимную статью: Runenstab // Abhandlungen der Naturforschenden Gesellschaft zu Görlitz. 1836. B. 2. H. 1. S. 105–118. Кёппен пытался сравнить рунические знаки на календаре с надписью на мраморном столбе, найденном на Кубани, который он за неделю до того видел в имении Радзивиллов Аркадии. Об этом сарматском мраморном столбе см.: Тункина И. В. Русская наука о классических древностях юга России (XVIII — середина XIX в.). СПб., 2002. С. 560. . Румянцев в 1824 г. пытался читать надпись на круглом медальоне из меди, найденном в Псковской губернии: «…надпись вокруг, сказывают, отчасти готическая, отчасти руническая» [56] Переписка митрополита Киевского Евгения с государственным канцлером графом Николаем Петровичем Румянцевым и с некоторыми другими современниками. Воронеж, 1870. Вып. 3. С. 112; Похлебкин В. В. Переписка Н. П. Румянцева с финляндскими учеными // Скандинавский сборник. 1962. Вып. 5. С. 330, 334–335. Рунических знаков на медальоне, по всей вероятности, не было. .

Можно предположить, что поиски рун в 1821 г. были предприняты не без влияния Раска, автора нескольких работ о рунических надписях. В обзоре, написанном Лобойко — учеником Раска, мы читаем и о том, что руны «вошли в Север вместе с Одином с берегов Азовского моря», и о том, что «на многих рунических камнях означено: такой-то принц, ярл или скальд скончались в России» [57] Лобойко И. Взгляд на древнюю словесность скандинавского севера. № 13. С. 260–262. Лобойко отмечает, что о рунических камнях знал Карамзин. Источниками Карамзина были труды Шлецера и Далина, см.: Карамзин Н. М. История государства Российского. Репринтное воспроизведение издания пятого. М., 1988. Кн. 1. Т. 1. Стб. 27; Примечания к Т. 1. Стб. 42. . В пояснении к опубликованному им письму Кёппена Лобойко пишет, что язык скандинавских рун — «сегодняшний исландский», при этом сходные звуки (такие, как «в», «б» и «п») обозначаются одной буквой. Для прочтения надписи он решил обратиться к коллегам в Копенгаген, так как «даже в самом Стокгольме» никто хорошо не знает исландский язык [58] Wyjątek z listu P. Köppena. S. 282–283. Напомним, что в Стокгольме трудился Ю. Г. Лильегрен, которого в 1819–1820 гг. критиковал Раск. .

Записи и публикации петербургского периода показывают, что Раск был настроен на волну Румянцевского кружка. В одном из публикуемых писем Раск смело объединяет скандинавскую этимологию слова «русь» с роксоланской [59] См. ниже, часть I, с. 43. . В датированной 20 марта 1819 г. рецензии на первый том «Скандинавских героических саг о древних временах» Ю. Г. Лильегрена он оспаривает выведение топонима Гардарики из второго элемента в древнескандинавском названии Новгорода Хольмгард. По мнению Раска, «Гардарики», «царство городов», происходит из более раннего обозначения Руси Гардар, а Хольмгард — из русского имени Холмогоры, где второй элемент значит «гора» [60] См.: Skandinaviska Fornålderns Hjeltesagor… utgifne af Joh. G. Liljegren. Första Delen. Gånge Rolfs Saga… Stockholm, 1818 // Swensk Litteratur-Tidning. 1819. № 14 (03.04). Sp. 209–222; № 16 (17.04). Sp. 241–249 (здесь 246–247). Об истории вопроса см.: Джаксон Т. Н. Austr í Görðum: Древнерусские топонимы в древнескандинавских источниках. М., 2001. С. 49–59, 83–92. . Там же он возражает против постулируемой Лильегреном связи слова «русь» с топонимом «Рисаланд» (страна великанов в сагах о древних временах), а в другой написанной в Петербурге работе в связи с перечислением шведских диалектов отмечает: «Также в маленьком округе Руслаген в Упланде есть свой особый диалект, который достаточно отличается от окружающих, однако не до взаимонепонимания. Изучение и точное описание его были бы очень интересными, поскольку оттуда можно было бы вывести древнюю русь (варягов, которые имя „русь“ принесли в Гардарики)» [61] Rask R. K. Ueber die norwegischen, schwedischen und isländischen Literaturen und Sprachen // Jahrbücher der Literatur. 1819. B. 6. Anzeige-Blatt für Wissenschaft und Kunst. S. 14; Rask R. K. Samlede tildels forhen utrykte afhandlinger. D. 3. S. 122. Образцы руслагенского диалекта Раск внес в путевой дневник в записи от 23 февраля 1818 г.: Rask R. K. Dagbøger. B. I. S. [41]. Это наблюдение несправедливо присваивали П. Й. Шафарику и датировали 1837 г. ( Schramm G. Die Herkunft des Namens Rus’: Kritik des Forschungsstandes // Forschungen zur osteuropäischen Geschichte. 1982. B. 30. S. 12), но и Раск сделал его не первым (ср. примеч. В. Томсена к статье: Verner K. Nogle Raskiniana // Nordisk Tidskrift for Filologi og Pædagogik. 1874. Ny Række. B. 1. S. 299), так как на него уже в 1816 г. ссылался Г. Ф. Голльман (см. ниже). .