Г. Генкель - )Мир приключений, 1925 № 06

УИЛЬЯМ ФИРКИНС.

Начало в 4 часа дня».

Таймс 13……….. «Новая победа

молодого Уильяма Фиркинса была так же загадочна, как и все его предыдущие. Его партнеры не один год носили звание чемпионов…

Его приемы показывают отсутствие какой-либо серьезной школы, тем не менее его прямые удары сокрушительны для всех противников. Вокруг имени Уильяма Фиркинса создалась легенда. Недавно появившийся на арене, слабый на вид (легковес 48 килограмм), он не имел еще ни одного поражения… Как известно, приз «Золотого Орла» достался ему же»…

Традиционный лондонский туман отсыревшим. одеялом кутал человеческие плечи, крупы лошадей, автомобильные шины и изваяние полисмена на углу Реджент-Стрит.

Британские носы с усами внизу и британские усы с носами наверху; оторвавшиеся от арифмометров стеклянные глаза, другие — веселые, легко забывшие алфавит пишущих машин; полкилограмма румян, положенных на плоскостях впалых щек; острые и тупые ботинки; цепочки на животах, — все это непрерывно двигалось по двум сторонам тротуаров.

Выставки на окнах не могли соперничать с назойливостью световых реклам. Рекламы, что дельцы с лондонской биржи, выхватывали друг у друга внимание толпы. Яростная их схватка ©кончилась бы вничью, если бы не царили над всем зеленые буквы на тусклых облаках:

«Все! Все! Все!

Завтра

НА ЛОНДОНСКОМ СТАДИОНЕ

чемпион Англии

против чародея бокса

УИЛЬМА ФИРКИНСА».

Дикари Мадагаскара, Таити, Суматры, Борнео и Гватемалы не знают, например, русского баса Шаляпина, артисток Элеонору Дузе и Сарру Бернар, но если вы их спросите, кто такой Уильям Фиркинс, они с сожалением подумают о вашей отсталости и скажут снисходительно, как детям:

— Уильям Фиркинс — боксер, будущий чемпион мира!

Гранд-Отель. Лучшая комната, обитая желтым шелком. Кровать — времен Стюартов. Одеяло — воздушный пирог. В пироге — мало начинки. Начинка — никто иной, как Фиркинс.

Одеяло загнулось, высунулся нос, настолько- тонкий, что им можно, было бы чистить ногти. За ним последовал фиолетовый подбородок, челюсти начали ритмично раздвигаться. Читатель может подумать, что Фиркинс завтракает в постели.

Да нет же, он зевает! А зевает он потому, что знаменит. Мир в представлении все изведавших знаменитостей скучен, как гнилой зуб бабушки, завещанный вместе с долгами.

Фиркинсу все приелось. Восторженные глотки, женские карминные улыбки и чековая книжка из Национального банка.

Очередной зевок прерван телефонным звонком.

— Ты, Томми? Опять мне тащиться?

— Лентяй. Ты забываешь, что сегодня я хочу тебя, дурака, сделать чемпионом мира. К трем ты должен быть в цирке.

— Нельзя ли отложить, мне все опро…

— Без глупостей, ровно в три, сейчас около двух!

— А ты, Томми?

— Еще бы мне не прийти! Что ты без меня стоишь?! Сбегаю за папиросами и в цирк, не беспокойся, буду раньше тебя.

Положенная трубка не успела втянуть в себя еще один зевок Фиркинса.

За несколько минут до начала состязаний маленький клоун Жакэ — эксцентрик со своей подругой Миетт, исполнив музыкальный номер на колокольчиках, выбежал с арены за кулисы и, не разобрав в полумраке скучающую фигуру, слегка задел ее.

— Простите, мистер Фиркинс!

Подражая своему возлюбленному, Миетт присела в извинительном реверансе. Фиркинс, с превосходством человека, которому все прощается, снисходительно хлопнул звонким щелчком по животу Миетт. Миетт вспыхнула. В глазах у багрового маленького Жакэ запрыгали портьеры, полоса света на арену и цирковая бутафория.

Забывая, что перед ним боксер, Жакэ бросился на Фиркинса с кулаками. Фиркинс стал в привычную позу. Неизвестно, что быстрее свистнуло в воздухе: слово «мерзавец», или хлесткий удар Жакэ по щеке Фиркинса. Знаменитый боксер пискнул, как летучая мышь, и упал на опилки.

Спутал ли Фиркинс после падения двери или намеренно, но он ранее срока появился на арене. Глаза его кого-то искали в многоярусной публике. Искали, но не нашли. Он бросился к телефону.

— Алло, алло, алло, кто?

— Экономка.

— Позовите Беркса.

В ответ всхлипывания.

— Что вы плачете? Где Беркс?

— Ах, это вы, мистер Фиркинс.

С моим господином случилось страшное несчастье. (Плач).

— Что? Что? Скорее!

— Он пошел за папиросами, и его переехал автобус. Он в городском морге. Бедный ми…

В состязании на звание чемпиона мира Уильям Фиркинс участия не принял.

В круглые окна городского морга свешивается промокшее одеяло лондонского тумана.

Туману мало места за окнами, он кутает в свое одеяло» и продрогших мертвецов, и старого сторожа морга, и тощую фигурку ножиданного посетителя.

Посетитель — Уильям Фиркинс. Стоя на коленях около своего друга, Фиркинс в десятый раз всматривается в странный прибор, извлеченный из кармана мертвеца.

Жалкая рухлядь! Колесо автобуса не только сплющило голову Беркса, но и этот таинственный прибор — постоянную причину его успехов.

Если бы Фиркинс был человеком своего века, он знал бы, что это был новый карманный радио-аппарат, управляемый во время состязания Берксом, сидящим в публике и излучающим оглушающие лучи из перчаток Фиркинса.

Этого Фиркинс не знал.

Фиркинс знал одно: нет прибора, — нет и чемпиона Уильяма Фиркинса.

Слава его лежала разломанной на мелкие кусочки, на его собственной ладони.

Рассказ Евг. Шведер

Это была славная схватка, — одного против двенадцати. Узкий проход Скалистого ущелья, в котором засел Фред, в течение четырех часов обстреливался тридцатью жандармами. Пули дождем щелкали о гранитные выступы, сплющивались, отбивали осколки гранита и скатывались вниз в темную пропасть.

Позиция была выбрана превосходно: с тылу ее нельзя было обойти, добраться же до площадки можно было только по пятисаженной отвесной скале и Фред, прикрытый громадными глыбами, чувствовал себя в относительной безопасности. Беспокоила мысль, что может истощиться запас зарядов, но он стрелял с тщательным прицелом и каждый выстрел обязательно вырывал какую-либо жертву.