Луи Жаколио - В стране чудес

Андре ясно не сознавал, в чем именно будет состоять эта работа, но ему представлялась полной удовольствия и радостного труда жизнь в фактории

отца — с полевыми работами, с посещениями леса и лугов, где пасутся отцовские стада. Эти идиллические картины, которые Андре рисовал себе

еще в Париже, побледнели и расплылись, когда юноша прибыл в Индию. Все, что он успел увидеть до приезда в дом отца, за тот месяц, который

он провел, путешествуя по Индии, наводило его на печальное размышления. Юноша спешил поделиться своими впечатлениями с сестрой Бертой,

которая вовсе не знала жизни.

Через несколько дней, когда Андре отдохнул от путешествия, он уединился с Бертой в отдаленном уголке сада и рассказал ей о Бенаресе.

— В Бенарес я прибыл незадолго до заката, причалив у лестницы Гаты, неподалеку от знаменитой пагоды Шивы, где брамины так обирают

легковерных индусов.

Когда подымаешься вверх по Гангу, то прежде всего замечаешь верхушки минаретов, возвышающиеся над громадами дворцов. Эти грациозные

башенки живописно разбросаны по всему берегу на протяжении многих кварталов.

Нельзя забыть панорамы, которую составляют храмы, башни, колоннады, высокие набережные, террасы с балюстрадами в сочетании с пышной

листвой баобабов, тамариндов и бананов, прекрасное зрелище представляют собою величественные деревья, осыпанные кистями цветов, и здания,

покрытые скульптурными украшениями.

Вместо набережных — гигантские лестницы, ступени которых спускаются к самым водам Ганга.

Наверху стоят Гаты, нечто вроде монументов, состоящих из четырех колонн, соединенных между собою одним карнизом. От восхода до заката

солнца эти лестницы покрыты толпами кули (грузчиков), которые разгружают и нагружают небольшие суда, снующие вверх и вниз по реке и доставляющие товары из Бенгалии, Европы и Азии.

Кули трудятся очень тяжело. Голые, изможденные тела их облиты потом. Мускулы их напряжены, жилы на лбу вздуты. Почти не отдыхая, питаясь

незначительными порциями риса, эти люди работают не меньше вьючных животных, едва вырабатывая себе на пропитание. Мне было очень тяжело

видеть грузчиков в Бенаресе.

— А каковы бенгальские женщины?— перебила брата Берта. — Говорят, они очень красивы?

— Да, я видел их в Бенаресе— начал Андре: — на закате солнца тысячи мужчин и женщин спускаются по ступеням Гат, чтоб совершить вечернее

омовение в священных водах Ганга. Как прекрасны женщины Бенгалии! Если только они не изнурены тяжкими работами под палящими лучами солнца, то все они почти без исключения замечательно красивы. У них крошечные ручки и ножки, легкие грациозные движения, большие томные глаза, волосы длинные и шелковистые, кожа тонкая и нежная. Ни один скульптор или художник не нашел бы в бенгальских женщинах никаких недостатков.

— Где ж ты жил в Бенаресе? — спросила Берта.

— О, мой дом был построен по очень оригинальному плану, — ответил Андре. — Все окна в нем выходили только в одну сторону и из всех окон

виден был Ганг. Дом состоял из семи этажей, и все комнаты выходили на крытые галлереи и на террасы, спускавшиеся к набережной. При этом сооб-

щение между этажами было очень странное. Для того, чтобы попасть из одного этажа в другой, нужно было сначала пройти всю амфиладу комнат

и затем уже по лестнице в две, три ступенки подняться в следующий этаж, здесь тоже пройти все комнаты, в последней— вновь лестница в третий

этаж, и так до шестого, а в седьмой можно было попасть лишь по подъемному мостику на цепях.

В седьмом этаже был удивительно чистый и свежий воздух и великолепный вид на Ганг.

С потолка спускались на бронзовых цепях лампы, в виде шаров молочного цвета, так что свет проникал во все уголки комнаты, позволяя читать даже самую мелкую печать. Тут были небольшие медные жаровни, на которых постоянно лежали тлеющие угли. Время от времени угли посыпались душистым порошком, в состав которого входит сантал, корень ириса, ладан и мирра. Таким образом, воздух в комнате всегда был благовонным.

— Расскажи мне, Андре, еще что-нибудь о самом городе, — попросила девушка.

— Чтобы иметь настоящее представление о городе, надо углубиться внутрь, пройти узкие и извилистые улицы, многочисленные лабиринты

и с какой-нибудь возвышенной точки взглянуть на каждый квартал. Лучше всего влезать на минареты мечетей, но лестницы мечетей, лишенные

решеток, узки и круты, так что довольно опасны для того, кто страдает головокружением.

Когда я однажды достиг купола минарета, я был награжден великолепным видом Бенареса.

У моих ног расстилались чудесные сады, красивые площади и дворцы, а вдали я видел плодородные равнины, кудрявые леса и величавую реку. Ты-

сячи небольших, но удивительно красивых особняков окружены прелестными цветниками, и почти в каждом из них центральное место занимает фонтан. Легкий ветерок разносит его серебристую

влажную пыль на роскошные цветы и освежает их в знойный полдень. А в садах порхают горлинки, зеленые голуби, воробьи с черными головками и желтыми грудками, попугаи всех цветов и оттенков, начиная с больших ора— белых, красных, лиловых или синих— и до маленьких зеленых попугайчиков, и все это пернатое население щебетало, пело, перекликалось, перепархивая с ветки на ветку.

— Видел ли ты там священных животных? — спросила Берта.

— Да, я видел трех быков, посвященных божественной троице: Браме, Вишну и Шиве. Они жили во дворе главной пагоды Бенареса, но раз-

гуливали без всякого присмотра по базарам города и питались овощами с лотков торговцев, которые не смели им отказать в пище. Законом

воспрещается не только мучить священных животных, но даже дразнить их. За ними ухаживают, прекрасно их кормят и поят. Они слоняются по

окраинам города, отдыхают среди рисовых полей или в огородах, эти раскормленные ленивые животные только мешают всем, но прогнать их никто не решается: индус должен терпеливо ожидать, пока священному быку будет угодно подняться и уйти добровольно. Правда, мусульмане и парии

мало стесняются со священными животными: они их просто гонят палками. А зачастую, в безлунную ночь, когда никто не видит, они преспокойно

уведут животное и в укромном уголке перережут ему горло. Такой случай был при мне в Бенаресе, и с заподозренным в убийстве парием не церемо-

нились: его по-просту безжалостно убили.

— Какой ужас! — перебила рассказчика сестра, — расскажи о чем-нибудь менее страшном, Андре, — попросила она его.

— Интересны обычаи, сохранившиеся с незапамятных времен в Бенгалии. Мне рассказывали, что в Бенаресе был объявлен Дурно по случаю

одного распоряжения английского генерал-губернатора Калькутты.