Эрнест Генри Шеклтон - Юг! История последней экспедиции Шеклтона 1914-1917 годов

Утром 18 апреля всё замело. Перспектива была безрадостная, но предстояло сделать ещё очень многое, и мы не могли уступить желанию оставаться в тёплых спальных мешках. На пляже чуть выше уровня прилива лежали морские слоны и мы убили парочку помоложе ради мяса и жира. Большую палатку заменить было нечем и для того, чтобы сделать убежище для людей, мы перевернули Дадли Докер вверх ногами и валунами прикрыли боковые стороны. Чтобы защитить лодку от опасности быть сдвинутой ветром, мы занайтовили её носовым и кормовым фалинем за самые тяжёлые булыганы, которые только смогли найти. Два тюка одежды, подскакивающие о камни и лёд, ветром отнесло к наветренной стороне косы, и достать их пока не представлялось возможным. Буря продолжалась весь день и масса снега, сдуваемого с поверхности ледника, добавлялась к большим хлопьям, падающим с неба. Я провёл тщательное обследование косы с целью убедиться в её пригодности для организации лагеря. По всей видимости, часть пляжа была выше максимально возможного уровня воды за счёт возвышающихся скал. В хорошую погоду можно было бы сходить к снежным склонам в сторону ледника, но во время шторма я пока туда не рвался. На выступающем в море конце косы был уже упоминавшийся кусок скалы. На этих камнях гнездовались несколько тысяч антарктических и папуанских пингвинов, мы с большим удовольствием отметили этот факт во время нашей высадки. Антарктические пингвины были отнюдь не лучшими с точки зрения голодного путешественника, но какая-никакая, а еда. В 8 утра я увидел, что они организованно собрались у кромки воды, и подумал, что они приготовились к ежедневной рыбалке, но вскоре заметил, что несколько вожаков ходят вдоль строя. Они собирались мигрировать, а с их уходом мы лишались ценного источника пропитания. Наспех вооружившись кусками лыж от саней и другими импровизированными дубинками, мы побежали в сторону гнездовья. Но опоздали. Услышав пронзительные кличи вожаков, пингвины стройными рядами стали прыгать в море. Следуя за ними, они выныривали за полосой прибоя и появлялись в клокочущей воде вдалеке от берега. Лишь очень немногие из числа наиболее слабых испугались и попятились обратно к берегу, где позже были принесены в жертву нашей нужде, но основная часть пингвиньей армии ушла на север и больше мы их не видели. Мы опасались, что папуанские пингвины последуют примеру их антарктических сородичей, но они остались с нами и, скорее всего, были не из числа мигрирующих. Их было сравнительно немного, время от времени они ходили от моря до нашего пляжа. У папуанских пингвинов наиболее яркая окраска из всех мелких разновидностей пингвинов и они намного превосходят Адели весом лодыжек и груди, местами, особенно привлекательными для нас.

Опустевшее место гнездования пингвинов было, безусловно, выше максимального уровня воды в любое время, и мы поднялись на этот скалистый выступ в поисках места для установки наших палаток. Пингвины знали лучше, где им отдыхать, там, где море не сможет достать их даже в сильнейший шторм во время самого высокого прилива. Но недостатки лагеря на месте гнездовья были очевидны. Мягко говоря, сильно воняло, и было не похоже, что запах станет менее сильным, когда мы теплом своих тел подтопим смёрзшуюся поверхность. Но выбор места был невелик, и после обеда мы расчистили среди помёта места для двух палаток, выравнив их, убрав снег и камни. Моя палатка № 1 расположилась ближе к основанию утёса и там во время моего пребывания на Элефанте я жил. Палатка Крина была рядом, три другие палатки, установленные на достаточно чистом снегу, находились в нескольких ярдах поодаль. Пятая палатка была совсем ветхой. Тент разорванной восьмиместной палатки натянули на грубый каркас из вёсел, и люди ютились в этом подобие укрытия.

Установка лагеря, ревизия вещей, добыча и разделка тюленей и морских слонов заняла весь день и мы рано залезли в наши спальники. Мне и моим товарищам по палатке № 1 не суждено было провести приятную ночь. Теплом наших тел вскоре под нами подтопило снег и днище палатки стало невыносимо вонять от пропитавшей его жёлтой грязи. Снег, сметаемый с утёса над нами, сильно давил на бока палатки, а ночью штормовые порывы ветра буквально клали на нас крышу нашего маленького дома. Мы оставались под тяжестью снега до утра, было совершенно безнадёжным делом даже думать о переустановке палатки во время бури, которая неистовала в ночной тьме.

Утром 19 апреля погода оставалась по-прежнему плохой. У некоторых из людей наблюдались признаки деморализации. Они не хотели покидать палаток когда настал час подъёма, и было видно, что больше думали о неудобстве момента, нежели об удаче, которая привела нас на твёрдую землю к относительной безопасности. Состояние рукавиц и головных уборов некоторых особо потерянных наглядно иллюстрировало пресловутую поговорку о разгильдяйстве моряков. Ночью вещи смёрзлись, оказалось, что их хозяева считали, что такое положение дел даёт им право жаловаться, или, во всяком случае, право ворчать. Они сказали, что хотят сухой одежды и что их здоровье не позволяет им выполнять какую-либо работу. Только довольно жёсткими методами их удалось взбодрить. Замёрзшие рукавицы и шапки были, безусловно, очень неудобны, а следовательно, ночью эти вещи необходимо держать под одной из поддёвок.

Южный шторм, принёсший так много снега, был настолько силён, что когда я пошёл вдоль берега убить тюленя, то был сбит с ног его порывом. В тот же момент от палатки номер два в сторону моря покатились, подлетая на камнях, котелки. Крышка ящика, которой они были придавлены, чтобы держать их вместе, была опрокинута порывом ветра. Эти котелки, к счастью, не были столь необходимыми с тех пор, как почти всё наше приготовление пищи осуществлялось на жировой плите. Камбуз был установлен у скал довольно близко к моей палатке, в нише, которую мы сделали среди помёта пингвиньего грачовника. Упаковки с провизией обеспечивали некоторую защиту от ветра, а растянутый парус защищал кока от падающего снега во время работы. У него почти не было свободного времени. Количество мяса и сала тюленей и морских слонов, потребляемых нашей голодной командой, было почти невероятным. Он не испытывал недостатка в помощи, постоять рядом с жировой плитой было привлекательным для каждого члена партии, но заслужил всеобщую благодарность за свою неослабевающую энергию в приготовлении еды, которая была сытной и вкусной. Положа руку на сердце, мы действительно нуждались в тепле, которое давала нам горячая пища. Ледяные щупальца бури выискивали каждую щель меж камней нашего пляжа и безжалостно проникали сквозь нашу изношенную одежду и лохмотья палаток. Снег, несомый с ледника и падавший с небес, покрывал нас и наши вещи, образуя коварные ловушки для наших заплетающихся ног. Волнующееся море, бьющееся о скалы и камни, выбросило обломки плавучих льдов в нескольких футах от наших лодок. Однажды утром солнечные лучи проникли сквозь мчащиеся тучи, и мы увидели проблеск голубого неба, но хорошая погода, увы, не наступала. Утешением ситуации служило лишь то, что наш лагерь был в безопасности. Мы могли стерпеть неудобства, и я чувствовал, что всем будет польза от возможности отдохнуть и восстановить силы.