Пауль Вернер Ланге - Горизонты Южного моря: История морских открытий в Океании

Во времена Колумба или даже Кука основными продуктами питания на судах были сухари, зачастую кишевшие червями и тараканами и поэтому не раз во время плавания прокаливавшиеся на огне, и солонина. На протяжении столетий обед готовили весьма примитивным и грубым способом: в первой половине дня суточная норма солонины опускалась в бочку с морской водой и один из матросов босиком вытанцовывал на этой горе мяса до тех пор, пока содержание соли в нем не становилось вполне сносным. Опасаясь пожара, нередко отказывались от того, чтобы хоть как-го подогревать еду. Если позволяла погода, то пекли лепешки из муки, которые тоже были исключительно солеными, поскольку почти во все съестные припасы закладывалось много соли. Эго делалось для того, чтобы продлить сохранность продуктов питания и уберечь их от нашествия грызунов и червей. В рацион моряков входили также вяленая рыба, свиное сало, сушеные бобы и фрукты, горох, чечевица, сыр и жир. Чтобы хоть немного повысить вкусовые качества пищи. использовали растительное масло, изюм и уксус. Долгое время на судах не было ни коков, ни камбузов. Неблагодарная задача приготовления пищи в большинстве случаев выпадала на долю одною из несчастных корабельных юнг. На военные корабли в качестве коков вербовали непригодных к несению воинской службы матросов. Так, в британском военно-морском флоте существовало строгое правило, согласно которому на должность корабельного повара отбирались только те, кто не был способен ни на что другое. «Классической» фигурой судового повара той эпохи является Джон Сильвер, известный нам по роману Роберта Льюиса Стивенсона «Остров сокровищ».

И напротив, в те времена не забывали проявлять щедрость в отношении алкогольных напитков. Иберийские моряки предпочитали вино. Английским же матросам в XVIII веке выдавали в день по четыре с половиной литра пива, а при плохой погоде им полагалось утром и вечером по четверти литра рома. Иногда эта порция бывала даже большей. Рассказывают, что по совету адмирала Эдуарда Вернона, прозванного «Старый грог», с 1740 года на судах негодную для питья воду стали смешивать с ромом и с этих пор он занял на борту корабля господствующее положение. Этому способствовало также то обстоятельство, что владельцы плантаций на островах Карибского моря успешно использовали ром, чтобы заставлять своих рабов трудиться как можно производительнее. К тому же это пойло, получившее название Marinerum , было сказочно дешевым продуктом. К нему стали добавлять сок лимона, который рекомендовался как средство от цинги. Не вызывавшая никаких опасений выдача алкоголя морякам, которые из-за высокого содержания соли в пище постоянно — причем не только в тропиках — ощущали жажду, должна была иметь опустошительные последствия.

Даже если пища на судне вовсе не считалась спартанской, ее никак нельзя было назвать здоровой. В первой половине XVIII века стало очевидно, что именно пища сделала цингу нежелательным спутником продолжительных плаваний по морям и океанам. Джеймс Линд, по профессии врач, в своем труде, опубликованном в 1753 году, обратил внимание на то, что в беде могут помочь цитрусовые. Хью Паллисер, сыгравший большую роль в судьбе Кука, уже за пять лет до этого во время плавания в Ост-Индию на практике проверил советы Линда. Результаты оказались неожиданными. Дэвид Макбрайд, ирландский коллега Линда, рекомендовал готовить и употреблять в пищу солодовые настои, а чуть позже доктор Джон Прингл советовал ежедневно включать в рацион матросов квашеную капусту. Тем не менее минуло еще добрых пятьдесят лет, пока британское адмиралтейство последовало этим рекомендациям. Правда, и до этого оно не забывало снабжать командиров кораблей великим множеством всякого рода распоряжений и предписаний относительно судовой гигиены и организации разнообразного питания мореплавателей. Однако контроль адмиралтейства за их реальным выполнением был в высшей степени небрежным. Решать все эти вопросы предоставлялось капитану того или иного судна. Только от капитана, а не от кого-нибудь другого зависело, бороться ли — подобно Джеймсу Куку — с нечистоплотностью матросов, лишая их причитающейся порции спиртного и силой принуждая есть овощи, или же пытаться избежать мук и страданий, используя содержимое пузатых бутылок с ромом.

Столь же нездоровым было и размещение людей на судне. До того как испанцы познакомились в Америке с гамаками (будущими подвесными койками), люди спали где попало на палубе. Впрочем, это продолжалось еще многие годы. Позже команда устраивалась на пушечных палубах — помещениях, как правило, постоянно сырых и открытых сквозному ветру. Пространство там было до такой степени ограниченным, что им можно было пользоваться только поочередно. Страдавшие морской болезнью и больные дизентерией, болевшие цингой и пьяные, а также люди, просто хотевшие спать, обременяли и беспокоили друг друга. Из этого порочного круга невозможно было выбраться: в связи с тем, что всегда ожидались большие потери в личном составе, на судно нанималась многочисленная команда, а большая масса людей представляла собой идеальную почву для возникновения всякого рода заболеваний. Несколько лучше дела обстояли у голландцев, посылавших в Тихий океан в основном торговые суда. Если соотношение между водоизмещением судна и численностью его команды на испанских судах, отплывавших в экспедиции, равнялось двум к одному, то на голландских кораблях, плававших в XVII веке в Южное море, оно было уже три к одному. Когда Альваро Менданья де Нейра открыл Соломоновы острова, команда его судна наполовину состояла из солдат. Схаутен и Ле-Мер, напротив, отказались от военного конвоя. Вот почему у них на восемьдесят семь моряков приходилось уже более трехсот тонн водоизмещения. Затем пришел черед англичан. На судне Уильяма Дампира «Робак» указанное соотношение уже составляло четыре к одному. И все же, если продолжительность плавания была большой, то даже на тех судах, которыми командовали капитаны, полностью осознававшие свою ответственность и заставлявшие матросов регулярно проветривать палубы и драить их уксусом, смерть от цинги, дизентерии и тифа буквально косила людей.

Жестокое наказание ожидало тех, кто восставал против нестерпимой обстановки. Хорошо известно, например, такое наказание, как протаскивание матроса под килем: осужденного с помощью каната тащили под килем судна от одного борта к другому. Если он при этом не захлебывался, то умирал от ран, нанесенных ему ракушками моллюсков, которые гигантскими колониями селились на корпусе судна.

Наказания, применявшиеся на кораблях: одного моряка протаскивают под килем: ладонь другого приколачивают к мачте: третьего подвешивают вниз головой за бортом и периодически окунают в воду, так что он захлебывается. Гравюра на дереве. 1555 год