Пауль Вернер Ланге - Горизонты Южного моря: История морских открытий в Океании

К концу столетия были окончательно сформулированы теоретические посылки метода, который пытался использовать еще Америго Веспуччи и который наряду с надежными и точными часами долгое время был альфой и омегой процесса определения долготы, а именно метода лунных расстояний. Согласно этому методу, измерялось угловое расстояние между Луной и другими небесными светилами, а затем на основании эфемерид делалось заключение о том, какой дате на исходном меридиане (тогда в большинстве случаев это были меридианы Лондона, Парижа или Тенерифе) соответствовало вычисленное расстояние. Сопоставление времени наблюдения и времени, взятого из таблиц, давало разность долгот. В Тихом океане эта сложная технология была впервые применена во время плавания капитана Уоллиса, когда проблема определения долготы уже была решена и другим способом. В 1714 году английский парламент дал согласие на присуждение премии в двадцать тысяч фунтов стерлингов за разработку эффективного и удобного в использовании метода определения долготы. Год спустя аналогичный фонд создали и во Франции. Сказочные для того времени денежные суммы весьма благоприятно сказались на усилиях мастеров-инструментальщиков и часовщиков. И вот наконец в 1735 году Джон Харрисон, сын плотника из Йоркшира, создал первый морской хронометр, которым с успехом пользовались довольно длительное время. И хотя минуло еще не одно десятилетие, пока в руках исследователей оказалось достаточное количество таких часов, конец путеводной нити в лабиринте астрономических, математических и технических загадок и тайн в принципе был найден.

В ходе описанных здесь морских экспедиций одному лишь Джеймсу Куку посчастливилось взять с собой в путь хронометры, да и то их сложный внутренний мир, наполненный великим множеством зубчатых колесиков, заканчивал свое бренное существование к концу столь продолжительных плаваний. Большинство же предшественников Кука, также бывших первооткрывателями в Тихом океане, страдало от того, что им оставалось неизвестным местонахождение их кораблей. Они не находили тех островов, на которых побывали до них другие мореплаватели, и становились жертвами неправильных оценок и роковых заблуждений.

А какие, собственно, были тогда возможности проложить истинный курс судна на навигационной карте? Курс, которым следовало судно, не соответствовал намеченному, ибо, помимо всего прочего, на него оказывали отрицательное влияние магнитные склонения. Лишь немногие капитаны прилагали достаточно стараний или были в состоянии определить их величину с помощью азимутальных наблюдений Солнца. Полная неясность существовала и в отношении пройденного расстояния. На правильность его определения влияли и волнение на море, и морские течения, и парусные характеристики судов в различных метеорологических условиях. Правда, одно из высказываний Пигафетты позволяет предположить, что в состав снаряжения кораблей Магеллана уже входил лаг, но это вспомогательное средство отличалось коварными «проделками», которые трудно было учесть. Это был тот период мореходства, когда люди только приступили к счислению пути, то есть к оценке пройденного курса и расстояния с помощью эмпирических данных: очевидных, зримых результатов воздействия волнений на море, ветра, морских течений, а также сплошной регистрации всех активных и пассивных движений судна. Предпринимались попытки на так называемых «досках счисления пути» дать графическое изображение равнодействующей этих сил. Но самым важным оставался все же опыт, морское «седьмое чувство», которым разные люди обладали далеко не в равной степени.

«Доска счисления пути» — навигационный инструмент, использовавшийся с XVI века

Капитана, победившего голод и цингу, укротившего мятежную команду и поборовшего чувство неопределенности, ожидали многие другие неприятности. Долговечность тогдашних кораблей была весьма ограниченной: даже построенные из лучших сортов тропической древесины парусники Ост-Индской компании с трудом выдерживали шесть плаваний. И как можно видеть на живых примерах, которыми являются и истлевший «Робак» Дампира, и «Своллоу» Картерета, прослуживший тридцать лет, экспедиционные корабли, предназначавшиеся для плаваний в Тихий океан, ценились так же «высоко», как и плававшие на них корабельные коки: они не годились больше ни на что. Пеньковый такелаж не выдерживал нагрузок длительных плаваний, поэтому многие мечтали о том, чтобы пассат гнал судно через Южное море, минуя области, лежащие в стороне от традиционных маршрутов парусников. При сильных ветрах практически не проходило дня без повреждения или гибели такелажа, парусов, рангоута; черви-древоточцы непрерывно разрушали корпус судна; под палящими лучами тропического солнца паруса становились хрупкими, ломкими, корабли начинали давать течь, а прокладка вылезала из деревянной обшивки. Неудивительно поэтому, что многие мореплаватели, попадавшие на просторы Южного моря, спешили поскорее взять курс на Батавию, Манилу или американские порты. В свете описанных выше теневых сторон тихоокеанских экспедиций было бы слишком сурово обвинять их в отсутствии решимости. Плавание парусных судов всегда было рискованным предприятием, а Южное море и его берега были не только местом действия и ареной «чудес океана», взглянуть на которые однажды отправился Пигафетта, но и могилой Менданьи, Кука, Лаперуза и бесчисленного множества других безымянных мореплавателей.

После этого небольшого отступления от темы нам предстоит вновь вернуться на родину тихоокеанских первооткрывателей, но на этот раз в Англию. Подобно голландцам, сыны Альбиона не желали мириться с притязаниями стран Пиренейского полуострова на мировое господство. И тому было множество причин. Одна из них заключалась в том, что Англия, как и ее соседка по другую сторону Ла-Манша, упорно пыталась проделать невероятный фокус-превратить простую овчину в золотое руно. В результате уже в XVI веке она стала весьма своеобразной страной, где, как писал Томас Мор в своей «Утопии», овцы пожирали людей. Безжалостно грабя общинные земли и насильственно сгоняя мелких крестьян с их участков, английская буржуазия и феодальная аристократия заполучили в свои руки гигантские площади земельных угодий. Эффективную поддержку этому процессу оказывал правивший в 1509–1547 годах Генрих VIII, который сегодня несправедливо известен кое-кому лишь тем, что он имел обыкновение часто и порой при весьма загадочных обстоятельствах менять своих жен. Многочисленные разводы, а также причины политического характера поставили страстного и пылкого Генриха, на первых порах правоверного католика, рьяно преследовавшего анабаптистов и полемизировавшего с Лютером, в положение конфронтации по отношению к Ватикану, в положение, усугублению которого всячески способствовали его противники. В 1536 году, когда красавица Анна Болейн 71 71 Вторая жена Генриха VIII. потеряла голову на эшафоте, королевская фамилия стала диктовать свою волю некоторым монастырям (сначала более мелким), вынудила духовенство присягнуть в верности реформатской церкви, а также заставила перевести Библию на английский язык. Через два года лишились земельной собственности крупные монастыри и благотворительные фонды. Фавориты английской короны и оборотистые буржуа, одним словом, все те, кто смог нажиться на происходящих в стране событиях, сосредоточили в своих руках обширнейшие пастбища для выпаса овец. В стране появилось вдоволь безземельных крестьян, вынужденных наниматься рабочими на шерстеобрабатывающие мануфактуры и крупные фермы капиталистов-арендаторов. В стране производили миллионы штук сукна, его поставляли во все европейские страны. Но в середине века вдруг наступил застой: рынок был насыщен, деньги обесценились, а торговым партнерам на берегах Шельды и Мааса стало не до коммерции — они вели освободительную борьбу против Испании.