Всеволод Сысоев - За черным соболем

- Сейчас я их подгоню поближе, - сказал Авдеев,- только головы из-за камня не поднимайте, а то зверь зоркий, сразу увидит!

Он положил винтовку на упор и стал целиться. Выстрел громом прокатился по горам. Вожак сразу спрыгнул со скалы и подбежал к самкам. Пугливые животные поводили ушами, поворачивались, стараясь угадать, откуда им грозит опасность. Грохнул второй выстрел - и пуля подняла снежный фонтанчик на крутом склоне горы, выше стоящих зверей. Огромными прыжками они сразу понеслись в нашу сторону, но, пробежав сотни две метров, неожиданно свернули вниз.

- Бей! Чего ждешь? - крикнул мне Авдеев.- Видишь, скрываются, ближе не подойдут!

Я торопливо прицелился в бегущего рогача, мой выстрел слился с выстрелом Авдеева, и стадо скрылось за косогором. Бараны ушли.

Авдеев поднялся:

- Жаль… Могли срезать рогача. Поторопились! Ну, теперь их не догонишь…

В небе зажглись первые крупные звезды, когда мы, усталые, дотащились до палатки. Подкрепившись едой и чаем, легли отдыхать.

- А вот скажи, ты ученый человек,- заговорил Авдеев,- пошто его снежным бараном зовут? Насколько я знаю, он вовсе снегу не любит, всегда на выдувах держится, а снежный…

- Назвали его так ученые потому, что он высоко в горах держится, где всегда почти круглый год снег лежит. Вот поэтому и «снежный»,- пытался я объяснить.- У нас профессор Мамонов говорил на лекциях, что если бы удалось скрестить снежного барана с домашней овцой, то гибрид - потомство - получился бы выносливым, крупным и хорошо приспособленным к горно-таежным условиям. Тогда овцеводство сразу бы продвинулось далеко на север…

- Выходит, это очень ценный зверь и его беречь надо,- заметил Авдеев.- И чего только ученые люди не придумают… До всего доходят!

Мелко изрубленные ветви стланика, как порох, прогорали в нашей крохотной жестяной печке. На несколько минут в палатке становилось жарко, а потом холод снова проникал в наше жилье через тонкую бязь.

- Дров совсем нет, надо быстрей уходить отсюда,- советовал Софронов.

- Дрова - не беда,- возражал Авдеев,- вот соболиного следа нет нигде, это уже плохо. Стало быть, и делать нам здесь нечего!

На следующий день мы покинули перевал. Незаметно для глаз местность пошла под уклон. Я понял, что водораздельная линия хребта Джугдыр осталась позади. С каждым километром пути снежный покров становился тоньше; заметно потеплело. Мы словно покидали зиму и возвращались к осени, вопреки закону времени. Караван попал в русло ключика, спуск становился крутым. Олени, ощупывая под копытами прочность камней, приседают и где возможно съезжают вслед за проводником. Впереди, насколько хватал глаз, расстилалось всхолмленное море тайги. Теперь, когда я мог заглянуть далеко вниз, голова у меня начала кружиться от чувства необъятности этого мира, ст полноты жизни, от гордости, что довелось посмотреть на землю с высоты птичьего полета, что выпало счастье дышать холодным воздухом, навеваемым из глубоких котловин-цирков.

Где-то найду я свое счастье?

Несколько дней было потрачено на обследование западных склонов Джугдыра. Поставив палатку, мы оставляли возле нее Софронова, а сами уходили и рыскали по распадкам гор, по густым ельникам ключей, по каменистым россыпям в поисках следов. Везде лежал снежный покров, то и дело обновляемый новыми небольшими снегопадами. Мыши, горностаи, даже птицы оставляли цепочки следов, и старый таежник Авдеев мог прочитать, когда и кто здесь ходил и что делал. С его помощью и я стал постигать науку чтения лесной книги жизни и почти безошибочно определял направление, откуда зверек бежал, торопился ли он, спасаясь от погони, или сам настигал кого-то. Цепочки следов были разные: мелкие и частые-мышиные, мелкие парные, но расставленные далеко пара от пары - горностая, узкой елочкой тройчаткой - вороньи и много всяких других. Не было только нужных нам - соболиных.

В ясные ночи начали прижимать морозы, правда небольшие, но уже чувствительные, схватившие мелкие ручьи и болота - мари. Светлая лиственничная тайга, лишившись хвои, поражала меня безжизненным однообразием, унылой бесконечностью редко стоящих деревьев, которые только на горизонте сливались в темную полосу и создавали иллюзию леса. Снежный покров, еще не спрессованный морозными ветрами, проваливался под ногами, и ходить было чрезвычайно утомительно. Не было дня, чтобы мы не переносили бивуак, не оставляли позади десятка-другого километров. Но, увы!..

Убедившись в безрезультатности поисков, мы пустились в дальнейший путь к новому району поисков - к истокам Уньи.

Вскоре наш караван подошел к эвенкийскому колхозу «Северный маяк». Все мужское население в поселке отсутствовало, за исключением приемщика пункта «Заготпушнины» Воронова.

Приезд нового человека в таежный поселок - целое событие, и нас приняли чрезвычайно радушно, как встречают разве только самых близких и дорогих гостей.

Воронов, соскучившийся по родному языку, не знал куда нас посадить, чем накормить. На стол были поданы вареная медвежатина с брусникой, копченые ленки и пельмени.

- Понимаете, мужчины все ушли на промысел - белкуют, вот и воюю здесь один с ребятишками да женщинами. Слышал я про вас краем уха, а встретить не ожидал, думал стороной пройдете. Куда сейчас путь держите?

- На Унью хотим попасть. Оленей у вас оставим, а сами на бате спуститься думаем. Как считаете, успеем еще проскочить водой или нет?

- Можно успеть, только опасно и торопиться надо, вот-вот Зея станет, если не везде, так в более тихих местах перехватит.

- Надеюсь, бат мы у вас найдем?

- Лодок свободных много, вот с проводником плоховато будет - люди все на промысле.

- Нам лишь бы лодку, а спуститься мы и сами сможем.. Тут не так-то много до Уньи - километров сто пятьдесят. Самое большое дня на четыре ходу. Авдеев и Софронов опытные в этих делах люди.

- Не спорю,- отвечал Воронов,- только река у нас бешеная; чтобы по ней спускаться, надо хорошо знать все рукава и опасные места. Без своего проводника я вас не отпущу. И не такие опытные гибнут. Будь бы еще лето, а то шуга идет, забереги большие, не везде с лодкой развернуться можно. К тому же проток много, попадете не в ту, какую надо, время потеряете, а то и сами под залом угодите. Есть у меня на базе сторож - старик Батракин. Он из местных, опытный батчик, попробуйте с ним договориться. С ним было бы надежней.

Боясь обидеть недоверием своих проводников, я был в нерешительности. На всякий случай спросил мнение Авдеева:

- Как вы считаете, Евстигней Матвеевич?