Рихард Хенниг - Неведомые земли. Том 3

Нельзя отрицать, что эти исторические взаимосвязи, выявленные Холандом, помогают нам понять, что произошло в 1362 г. в области, населенной индейцами-манданами. Даже если необычайная дальность этого «разведывательного плавания на запад» по-прежнему остается для нас психологической загадкой, все же такой факт когда-то имел место! «Военная экспедиция» небольшой группы, принадлежавшей к северной расе, которая была совершена в глубь Северной Америки, по предположению Ла-Верандри, за 200 лет до него, могла состояться только около 1362 г. — в связи с плаванием в Гренландию Пауля Кнутсона!

Прежде всего напрашивается вывод, что сами норманские переселенцы, прибывшие в 1342 г. из Гренландии, были занесены в район верховьев Миссисипи и воздвигли там рунический камень. Однако это невероятно и, более того, невозможно, так как в надписи на Кенсингтонском руническом камне определенно говорится, что в экспедиции участвовало также восемь шведов. Норманская колония в Гренландии была создана только норвежцами. Насколько нам известно, там никогда не было шведов. Но в экспедиции Пауля Кнутсона, видимо, норвежцы и шведы действовали совместно. Такое совместное плавание, вероятно, не было обычным явлением, но в то время его сочли необходимым, так как род, к которому принадлежал король, обитал в Вестерьётланде и «готы» (шведы) в XIV в. занимали при норвежском дворе высокие посты; два из них были даже канцлерами. [96]Пауль Кнутсон, следуя королевскому указу, набирал своих спутников «из нашей личной стражи» и не мог не включить шведов в состав экспедиции. Шведов насчитывалось, несомненно, меньше, чем остальных участников плавания, но они были самыми знатными и грамотными. Этим можно объяснить, почему именно шведы названы первыми в рунической надписи.

Один из шведов, очевидно, был автором рунической надписи, так как она составлена на древнеётландском диалекте. Этим объясняется и тот факт, который первоначально вызывал главные возражения против подлинности надписи, а именно, что пять слов казались заимствованными из английского языка. Вот эти слова — fram, mans, of, theth ( ded), illy . Однако Холанд убедительно доказал ссылками на соответствующие места из литературных источников XIV в., что эти пять слов были тогда весьма употребительны в ётландском диалекте. [97]Этим было опровергнуто единственное сравнительно веское возражение против подлинности надписи, что признано рядом скандинавистов. [98]

Тем не менее немецкий рунолог Краузе недавно вторично попытался на основании уже опровергнутых сомнений лингвистов изобразить Кенсингтонский [336] камень как современную фальшивку. [99]Краузе считает, что надпись на камне мог сделать только человек, «говоривший в повседневной жизни по-английски, но много и обстоятельно занимавшийся рунами и древними скандинавскими языками». Так как до 1860 г. такой человек никак не мог находиться в Миннесоте, Краузе доходит до нелепого вывода:

«Осмелится ли кто-нибудь еще утверждать, что камень не мог быть искусно запрятан между корнями дерева»? [100]

Да, автор данных строк утверждает это со всей определенностью, ибо корни дерева, как твердо установлено, обвили каменное препятствие. Камень, бесспорно, уже находился в земле раньше, чем начали развиваться корни дерева; все обстоятельства находки, подтвержденные многими сделанными под присягой свидетельскими показаниями, совершенно исключают возможность бессмысленного «запрятывания камня между корнями [живого!] дерева».

К такому предположению нельзя отнестись серьезно. С таким же основанием Краузе мог бы утверждать, что различное скандинавское оружие и другие предметы, найденные в земле этих штатов, были захоронены тем же фальсификатором, чтобы усилить впечатление подлинности камня. Но скептицизм Краузе помешал ему учесть основное: руническую надпись, разумеется, еще можно подделать, но степень выветрелости знаков на камне — никогда. Далеко зашедший процесс выветривания, несомненно, подтверждает, что надпись была нанесена уже несколько столетий назад. Как же можно оставить без внимания этот решающий аргумент и, пренебрегая им, опрометчиво утверждать, что мы имеем дело с современной подделкой! Да и как в области, населенной одними индейцами, много столетий назад мог все же оказаться какой-то человек, «говоривший в повседневной жизни по-английски, но много и обстоятельно занимавшийся рунами и древними скандинавскими языками»? Скептицизм не должен приводить нас к совершенно нелепым выводам и заставлять увлекаться умозаключениями, неизмеримо более странными, неестественными и фантастичными, чем те, которые необходимы, чтобы доказать подлинность камня. Если полностью доказано, что всякая возможность подлога исключена, то допустимо ли, несмотря на это, по-прежнему настаивать на очевидности фальсификации, опираясь на весьма односторонние и спорные филологические доводы! Разумеется, легче всего объявить, что камень «должен быть» поддельным, и попросту игнорировать все веские аргументы, доказывающие противоположное. [101]Но на того, кто [337] в настоящее время еще утверждает, что камень подложный, падает и все бремя доказательств! Он должен либо дать более или менее ясное объяснение того, как, когда, кем и прежде всего с какой целью свыше 200 лет назад в области, населенной исключительно индейцами, был сфабрикован рунический камень, который затем по меньшей мере 150 лет спустя другой фальсификатор «искусно запрятал под корнями дерева», либо привести доказательство, как удалось современному мошеннику вместе с рунической надписью подделать степень выветрелости! Исследователь, защищающий такую точку зрения, обязан выполнить одно из этих двух условий или же согласиться с тем, чтобы другие, пренебрегая его возражениями, перешли к очередной повестке дня! Полагаем, что об эту неприступную скалу разобьются все дальнейшие попытки опровержения подлинности Кенсингтонского камня с «чисто лингвистических» позиций.

Скептицизм по отношению к неясным или непредвиденным результатам исследования, несомненно, разумен и необходим. Но преувеличенный скептицизм может стать тормозом, мешающим развитию науки, как показывает история Несторианской стелы (см. т. II, гл. 78), Хёненского рунического камня (см. т. II, гл. 107), Кенсингтонского камня. Односторонний скептицизм, при котором слишком много внимания уделяют второстепенным формальным признакам и игнорируют веские аргументы противников, представляется злом, даже если в его основе не лежит то, что Гумбольдт назвал «злорадным разрушением чар вдохновения». [102]

Скептикам à tout prix [во что бы то ни стало] типа Краузе достойно возразил Вагнер, который писал, что они занимаются «построением искусственных гипотез, подменяющих абсолютно правдоподобные события». [103]