Рихард Хенниг - Неведомые земли. Том 3

Независимо от этого может быть одновременно разгадана и другая загадка более чем 400-летней давности, которая связана с названием Норумбега. Если разгадка считалась до сих пор только гипотезой, то эту гипотезу можно теперь признать неплохо обоснованной в свете приведенных выше рассуждений. Вот о чем здесь идет речь.

Когда в 1524 г. итальянец Верраццано, находясь на французской службе, впервые после Колумба, Кабота и братьев Кортириалов плавал у еще не известных восточных берегов Северной Америки, [163]он особенно долго и охотно останавливался в большом заливе Наррагансетт, правда, видимо, только на подступах к его западной части. Североамериканцы и в наши дни считают залив Наррагансетт «превосходнейшей гаванью Америки». [164]Здесь Верраццано завязал дружеские отношения с местными индейцами-наррагансеттами. Он восторженно отзывался о характере этих индейцев, их дружелюбии и относительно высокой культуре. [165]Кроме залива Наррагансетт, Верраццано выходил на берег еще в одном месте — на территории современного штата Мэн. Но там итальянец, очевидно, находился недолго, так как индейцы, с которыми он встретился, относились к белым явно недружелюбно и были негостеприимны. К тому же они стояли на более низкой ступени развития по сравнению с наррагансеттами. После возвращения Верраццано его брат Джироламо, нанесший на карту вновь открытые области, поместил на [356] побережье Мэна название Аранбега, не сообщая о нем никаких подробностей. Поскольку индейцы были кочевниками, трудно себе представить, чтобы у отсталых племен на побережье Мэна были постоянные поселения. Есть основания считать, что Верраццано неправильно показал местонахождение населенного пункта, который на самом деле находился у залива Наррагансетт, где на ряде позднейших карт XVI в. показан поселок, ныне называемый Норумбега.

По сообщению Винтера, — пожалуй, лучшего знатока карт Западного океана, относящихся к XVI—XVII вв., — название Норумбега прежде всего относится к местности, именуемой у Рибейры [166](1529 г.) Тьерра-де-Эстеван-Гомес, через которую протекает его река Рио-де-лас-Гамас. Так, видимо, назывался район залива Пенобскот. Рио-де-лас-Гамас получила позднее название Норумбега. В португальском атласе, находящемся во Флоренции, упомянутый залив еще носил название Норобегуа (Аноробегуа). Впрочем, и из карты Томаса Гуда от 1592 г., на которую обратил внимание Кунстман, [167]как будто следует, что Норумбега или Аранбега — это название не населенного пункта, а целого района, так как оно напечатано прописными буквами параллельно побережью, а не строчными и не под прямым углом к берегу, как было принято обозначать поселения.

Разумеется, Норумбега — не норманское название. Оно появилось, видимо, в результате искажения непонятного названия индейцами, а позднее романскими картографами. Как оно первоначально звучало, пусть попытаются разобраться скандинависты. Здесь мы вынуждены придерживаться дошедшего до нас начертания. В течение ряда столетий это таинственное название фигурирует в литературных источниках, и нельзя выяснить, о чем же идет речь, — то ли о пережитке, связанном с каким-то историческим событием, то ли о мифе. Норумбегой занимались многие исследователи, но приходили к крайне противоречивым результатам. Если француз Бове считал, что здесь не может быть речи о подлинном норманском поселении, [168]то Хорсфорд, отличавшийся, правда, пылким воображением, пытался доказать, что Норумбега, вероятно, была поселением древних викингов. [169]Сообщения Холанда в значительной мере подкрепили вторую гипотезу.

Весьма своеобразным, более поверхностным и тем не менее достаточно веским подтверждением правдоподобности абстрактных рассуждений Холанда может служить следующий факт.

Норвежский король Магнус Эйриксон (1319—1355) был набожным человеком. Не подлежит сомнению, что уходившим в плавание норманнам, которые должны были провести ряд лет вдали от родины, этот король дал духовных [357] наставников. Если эти священники несколько лет тесно соприкасались с язычниками-индейцами, населявшими побережье залива Наррагансетт, то, конечно, они действовали как миссионеры и крестили соглашавшихся на это индейцев. В таких случаях принято давать крестившемуся новое, христианское имя. Людям Кнутсона, видимо, особенно подходящим казалось имя их короля. Индейцы района Кейп-Код, дружелюбно относившиеся к белым и считавшие этих пришельцев высшими существами, очевидно, позднее в течение столетий давали имя Магнус новорожденным мальчикам и девочкам. Ведь дают же католики имя Мария младенцам обоих полов! Во всяком случае, в XVII в., а возможно, даже еще позднее, такое имя встречалось у индейцев. Нам это точно известно в связи с одним событием, происшедшим во времена английской колонизации. В июне 1675 г. вспыхнуло мощное восстание против английского господства, получившее название «войны короля Филиппа», по имени верховного вождя индейцев. 12 августа 1676 г. мятежники были разбиты в большом сражении губернатором Арнольдом, а «король Филипп» пал на поле брани. Многие вожди были захвачены в плен и казнены англичанами, в том числе и пожилая «предводительница» индейцев-наррагансеттов, которую звали Магнус! Никто не станет оспаривать, что это было не индейское, а европейское имя, распространенное только в Скандинавии. Трудно усомниться и в том, что оно могло стать известным наррагансеттам лишь во времена экспедиции Кнутсона. Следовательно, это имя дает нам еще один ключ для проверки и подтверждения надежности выводов Холанда. [170]Впрочем, деда этой предводительницы звали Кунноуне ( Qunпоипе ), что Холанд с некоторой долей вероятности связывает с церковным термином «каноник». Индейцы, конечно, не различали имен от обозначений должностей у белых людей.

Холанд предполагает, что хотя бы некоторые из участников экспедиции Кнутсона, оставшиеся на базе у залива Наррагансетт, все же вернулись в Норвегию. Но это не более чем догадка. Вполне возможно, что ни одному из ее участников не было суждено возвратиться на родину. Нам неизвестно, действительно ли вернулись в Норвегию вместе с Кнутсоном отдельные участники его плавания, как это предполагает Холанд. [171]Автор считает более вероятным, что этого не произошло, иначе в государственных архивах сохранилась [358] бы по крайней мере краткая заметка о таком выдающемся событии. К тому же, если люди с залива Наррагансетт были вынуждены долго оставаться в Америке, понятнее становится и любовное оформление тамошнего храма.

Принимая в соображение эти догадки, следует допустить, что в двух районах Северной Америки — у полуострова Кейп-Код и в Миннесоте — католические священники были вынуждены долгое время проживать среди индейцев. Что они при этом пытались действовать в качестве миссионеров, вряд ли стоит оспаривать. Но допустив такое предположение, можно считать, что появление епископа Эйрика Гнупсона (см. т. II, гл. 109) было новым источником, откуда еще до Колумба христианские представления могли просачиваться к американским индейцам.