Рихард Хенниг - Неведомые земли. Том 3

6. В XIV в. все считали, что южнее мыса Бохадор берега Африки совсем пустынны и безлюдны, причем там царит невыносимая, все усиливающаяся жара. Только жители Дьеппа знали, что там находятся сказочно богатые земли, изобиловавшие золотом, перцем и слоновой костью. В противовес этой чепухе следует с неумолимой трезвостью заявить: в XIV в. никто и не помышлял о том, что южнее мыса Бохадор можно найти земли с пышной растительностью и неисчислимыми сокровищами. Вожделенные богатства Индии доставлялись в Европу только через восточную часть Средиземного моря или по Черному морю. Как же могла в то времена прийти в голову мысль, что эти же сокровища можно найти в Западной Африке, которую считали пустыней?

7. Только открытия, совершенные португальцами па побережье Африки примерно с 1443 г., и в еще большей степени обнаружение растительности на берегах мыса Зеленого произвели огромную сенсацию во всей Европе (см. т. IV, гл. 170-173). Можно ли всерьез считать, что дьеппцы молчали бы, если бы эти факты были им уж давно известны в результате нескольких десятков плаваний?

Эти семь аргументов совершенно определенно доказывают, что сообщения Вийо были только вымыслом, рассчитанным на обман, Но, к сожалению, до недавнего времени они неоднократно вводили исследователей в глубокое заблуждение! [368]

В течение 200 лет французские исследователи всегда чересчур охотно верили фантазиям Вийо, которые льстили их национальному честолюбию. Некоторые из них, добросовестно заблуждаясь, даже усиливали путаницу, распространяя вымыслы, жертвами которых стали сами. Так, в 1728 г. французский ученый Лаба утверждал, что в юности он сам видел у королевского адвоката в Дьеппе (фамилию которого он заменяет начальной буквой М ) документ от сентября 1365 г., скреплявший союз дьеппских и руанских моряков для плавания в Гвинею. [15]Лаба считается хорошим и надежным исследователем, том не менее данное утверждение представляется сомнительным. Этот ученый родился в 1663 г. и действительно мог бы видеть документы дьеппского архива, погибшие позднее при пожаре. Но как документ, хранившийся в этом архиве, попал в дом адвоката, где Лаба его якобы видел? А если он действительно находился в доме этого адвоката, то как мог потом погибнуть при пожаре архива? И, наконец, если документ не сгорел, то где же он потом хранился? Кроме того, трудно поверить, что Лаба через 40-50 лет после ознакомления с документом безошибочно помнил его содержание. Ведь вначале он, вероятно, не обратил на него особого внимания, а затем в течение десятилетий никогда им больше не интересовался. Не правильнее ли будет предположить, что мы здесь имеем дело с капризами памяти? Допустим, что Лаба действительно попалась на глаза какая-нибудь старинная грамота. Но кто может поручиться, что в ней на самом деле говорилось о гвинейской экспедиции 1364 г., а не о каком-либо другом плавании? Ничем не подкрепленное свидетельство старого ученого, рассказывающего о мимолетном юношеском впечатлении, не может заменить отсутствующую грамоту, ибо человеку свойственно ошибаться! Да и желание привлечь к себе интерес не раз толкало на ошибки и ложные утверждения даже почтенных стариков.

Свидетельство Лаба, разумеется, льстило самолюбию французов. Гвинейские плавания 1364—1421 гг. с этого момента составляют неотъемлемую часть всех французских трудов по истории века открытий. Эти небылицы все снова и снова преподносятся в качестве не подлежащих сомнению исторических фактов, например в трудах Массевилля, [16]Эстанселена, [17]Вите, [18]Маргри, [19]Вивьен де Сен-Мартен, [20]Бенжера. [21]

[вклейка]

Рис. 20. Страница из рукописи «Королевское Зерцало». На фото воспроизведена стр. 44 «Арнамагнейской рукописи», хранящейся в Копенгагенской университетской библиотеке, и перевод текста. [369]

При этом не соблюдаются даже самые скромные требования в отношении критического подхода к источникам. Так, например, Вите в качестве доказательства надежности сообщений Вийо ссылается на мление какого-то Редера из Дьеппа, человека «малообразованного», но хорошо знающего историю своего родного города: «Какое несчастье, что архивы адмиралтейства уничтожены бомбардировкой, иначе можно было бы совершенно точно доказать, что именно дьеппские горожане открыли Америку» (см. также т. IV, гл. 199). [22]

Только Лелевель, хотя и уделивший много внимания плаваниям дьеппцев в 1364—1410 гг., высказал удивление по поводу того, что до 1669 г. столь важные события нигде не отмечались. [23]

Возобновлению слухов о дьеппских плаваниях больше всего способствовал Маргри. Именно в его труде был напечатан приведенный среди первоисточников документ, который на старофранцузском языке удостоверял правильность сообщений Вийо и даже существенно их расширял. В этом документе приведен ряд имен участников гвинейских экспедиций, которых нельзя найти у Вийо. Разумеется, происхождение этого документа вызывает сильные сомнения. Маргри сообщает, что он долго искал новые доказательства дьеппских плаваний и уже решил с этой целью поехать в Англию, чтобы там найти какие-нибудь документы, как вдруг весной к нему пришел Леон де Росни, известный французский ученый. Росни сообщил, что восемь лет назад он получил от некоего Вильяма Картера, с которым познакомился в Британском музее, старинный французский документ и скопировал его с разрешения этого англичанина. В такой копии Маргри увидел окончательное доказательство надежности сообщений Вийо де Белфона. [24]

Однако мы не можем согласиться с мнением Маргри. Его документ как по своему происхождению, так и по содержанию вызывает те же подозрения, что и истории, рассказанные Вийо. Документ, с которого Росни снял копию, не обнаружен ни в одной английской библиотеке. Росни был весьма уважаемым ученым, и у нас нет никаких оснований подозревать его в подлоге, но он сам, видимо, стал жертвой мошенника, который за хорошую плату передал ему фальшивку. Фамилия лица, нашедшего документ (Картера), указанная Росни, вероятно, была вымышленной, ибо в заботливо сохраняющихся списках абонентов библиотеки Британского музея нельзя найти посетителя с такой фамилией. [370]

Сообщения Маргри тотчас после их опубликования привлекли к себе значительное внимание и в Германии, [25]но также скоро они были объявлены «подозрительными». [26]Содержание этого документа вызывает серьезные сомнения.

Как вытекает из заключительной части документа (которая нами не приведена), он мог быть написан только после 1435 г., когда мнимые дьеппские плавания, безусловно, давно прекратились и вряд ли кто-нибудь мог еще заняться составлением относящихся к ним документов. Кроме того, наряду с заметными совпадениями с сообщениями Вийо (укажем, например, на совсем неважную для дела дату 1410 г., упомянутую в обеих рукописях) в документе встречаются гораздо более серьезные расхождения. Они были бы невозможны, если бы мы имели дело с подлинником. Почему, например, Вийо, если он действительно был знаком с опубликованным Маргри документом, умолчал о многих фигурирующих в нем именах участников плавания и особенно о весьма важном в этой связи имени мнимого руководителя экспедиции Жеана Прюно из Руана? Почему он не упомянул, например, о «джилофах»? О других легких расхождениях мы уже не говорим. Итак, у нас есть весьма веские основания считать документ, переданный Маргри, фальшивкой, состряпанной с корыстными целями.