Рихард Хенниг - Неведомые земли. Том 2

«Не смея вернуться без всяких результатов, он пустился в измышления, которые Идриси счел подлинной правдой и включил в свою карту». [47] К. Miller, Erläuterungen zur Weltkarte des Idrisi, Stuttgart, 1928, S. 24.

Такое толкование представляет собой, на взгляд автора этих строк, типичное применение метода «что не укладывается в схему, отбрасывается прочь»: раз имеющееся описание полностью противоречит сложившемуся у меня предвзятому мнению о ходе и целях путешествия, значит, само это описание — плод фантазии.

Автор не видит никаких оснований сомневаться в правдивости отчета Саллама. Ведь Переводчика сопровождало значительное число людей, и хотя многие из них погибли в пути, все же 14 человек возвратилось в Самарру. Было бы крайне легкомысленно, более того, глупо при таком количестве свидетелей преподносить халифу наглую ложь, разоблачение которой, наверняка, не заставило бы себя ждать. К тому же опыт показывает, что вымышленные описания путешествий никогда не бывают выдержаны в таком деловом, трезвом и отнюдь не бьющем на сенсацию тоне, каким, бесспорно, отличается рассказ Саллама. В нем нет ни одного увлекательного приключения и ни одной, из столь популярных в те времена легенд. Ни разу не преувеличиваются тяготы [191] и страдания, не превозносятся героические подвиги путешественников, и даже о самой стене сообщаются лишь довольно скудные сведения. Рассказ явно не расцвечен поэтическими вымыслами, зато в нем содержится ряд деталей, которые не могли быть придуманы, так как прекрасно согласуются с некоторыми фактами, относящимися к тому же периоду. Высказанное нами положение заслуживает более подробного рассмотрения.

Поскольку путешествие через устье Волги отняло 16 месяцев, а обратный путь через Хорасан и Самарканд — лишь 12 месяцев, можно a priori утверждать, что до стены Саллам добирался окольными путями, а возвращался более прямой дорогой. В этом случае конечный пункт путешествия следовало бы искать примерно к северо-востоку от Месопотамии — в 8 месяцах пути за Самаркандом.

Из путевых записей с очевидностью вытекает, что «стена», у которой побывал Саллам, принадлежала сильному в военном отношении и, видимо, богатому государству с четкой организацией управления и хорошим административным аппаратом. Описание ворот в стене, украшенных железными и медными полосами, не вяжется с бытом таких бедных народностей, какими были башкиры и другие кочевые племена. А поскольку стена явно служила для защиты от набегов кочевников, то и по этой причине никак нельзя искать ее, как делает Миллер, в районах расселения кочевых племен.

Ход рассуждений все ближе подводит нас к самому крупному и известному сооружению такого рода — к Великой Китайской стене. Такое предположение отлично согласуется с тем, что Саллам проезжал через Самарканд. Но не противоречит ли нашей гипотезе странный маршрут через Итиль, избранный по пути к стене? Думается, что такого противоречия не окажется, если мы примем во внимание следующие обстоятельства.

Древняя «шелковая дорога», по которой осуществлялись сухопутные связи между западной частью Азии и Китаем, в IX в. была отрезана. [48] О древних «шелковых дорогах» из Средней Азии в Восточный Китай см. Дж.О. Томсон, История древней географии, М., 1953, гл. VI, стр. 258-262; там же см. карту. — Прим. ред. В VII в. и в первой половине VIII в. оживленная торговля еще велась через перевалы Памира и Таримскую впадину; поддерживались также дипломатические и культурные связи между Западом и Востоком. В 713 г. халиф даже направил в новую столицу Китая Чанъань свое посольство, возвратившееся оттуда с богатыми дарами. [49] F. Richthofen, China, Berlin, 1877, В. I, S. 532. Однако после того, как тибетцы захватили и разграбили Чанъань (18 ноября 768 г.), [50] J. de Mailla, Histoire générale de la Chine, Paris, 1777—1783, t. VI, p. 294; H.J. Klaproth, Tableaux historiques de l'Asie Centrale, Paris–London–Stuttgart, 1826, p. 143; H. Cordier, Histoire générale de la Chine, Paris, 1920, t. I, p. 483. сухопутные дороги пришли в полное запустение. Связь с Китаем по суше была прервана для Передней Азии с 763 до 938 г., а для Индии — с 750 до 986 г. Во времена Саллама Переводчика халифат поддерживал очень оживленную и процветавшую морскую торговлю с Китаем, которой, впрочем, тоже на долгие годы был причинен тяжкий урон после того, [192] как в 878 г. вспыхнуло мощное восстание, возглавляемое Хуан Чао и направленное против деятельности чужеземцев в Китае. Что же касается сухопутных дорог через Центральную Азию, то в IX в. они почти совсем не использовались. В тот период арабские купцы вряд ли могли добираться до Великой Китайской стены, и арабы располагали «чрезвычайно скудными сведениями о внутренних районах Китая». [51] F. Richthofen, op. cit., B. I, S. 526 (и след.). [Автор неверно оценивает восстание Хуан Чао (875—884 гг.) как направленное против деятельности чужестранцев в Китае. Крестьянское восстание, во главе которого стоял сначала Ван Сянь-чжи, а затем Хуан Чао, охватило территорию Восточного Китая от провинций Хэнань и Шаньдун на севере до Гуандуна на юге. Оно было направлено против феодалов. Непосредственным толчком к восстанию послужил голод, разразившийся в провинциях Хэнань и Шаньдун после засухи. Разумеется, восстание препятствовало и деятельности иностранцев в Китае. См. «Очерки истории Китая» (с древности до «опиумных» войн), М., 1959, гл. IV, стр. 234-254; «Всемирная история», М., 1957, т. III, ч. 3, гл. XVII, стр. 282-283. — Ред .] Сведения эти они не могли приобрести и из более ранних записей, ибо древнейший из известных нам арабских авторов, Хешам бен Мухаммед Кельби, умер в 819 г. [52] Chr.M. Frahn, op. cit., S. XIII. Следовательно, в сознательном возрасте он не был свидетелем сухопутного сообщения с Китаем и к тому же вообще не проявлял интереса к географии.

Отсюда следует, что в годы правления халифа Васика арабам могли быть известны лишь какие-то отрывки старинных изустных преданий о Китае и о Великой Китайской стене. Вероятнее всего, сохранились туманные сведения о чудесной стене огромных размеров, предназначенной для защиты от набегов варваров. Можно предположить, что некоторую роль здесь сыграл Коран (см. гл. 18 и 21), но не менее вероятно и знакомство арабов с трудами великого Птолемея, который также упоминает о некоем таинственном сооружении в связи со столицей Тины: «Говорят, что она не окружена медными стенами». [53] Ptolemäus, VII, 3, 6. Впрочем, по мнению Хирта, это замечание Птолемея относится к двум пограничным бронзовым статуям, которые обозначали рубеж между Китаем и Трунбо с тех пор, как полководец Ma Юань в 41 г. н.э. в сражении на суше и на море на голову разгромил и подчинил аннамитов. См. F. Hirth, Chinesische Studien, München–Leipzig, 1890, S. 20. Возможно, что Птолемей спутал сведения об этих статуях на границе между Китаем и Трунбо и о стене на северной границе?