Генри Стенли - Как я отыскал Ливингстона

Когда наш караван расположился на ночлег, красные антилопы забегали вокруг него, спугнув лягушек, которые прекратили свое кваканье. Солнце поднялось высоко и, проходя по долине, мы испытали немного его африканскую силу. Сделав полдороги, мы подошли к потоку стоячей воды, которая образовала иловатую лужу прямо на пути нашего каравана. Пагасисы перешли мост, наскоро построенный каким-нибудь благодетельным вашензи. Это было трудное дело; толстые ветки лежали нетвердо на вилообразных столбах, и сильно искушали терпение многих из нагруженных мниамвезцев, как говорили это носильщики нашего каравана. Истомленные животные были разгружены, так как топь между Багамойо и Гонера уже научила нас осторожности. Но это обстоятельство ненадолго задержало нас, потому что люди усердно работали под наблюдением Шау.

Мутная Кингани, знаменитая своими гиппопотамами, была перейдена в короткое время, и мы пошли теперь вдоль ее правого берега, поросшего кустарником, пока нас вдруг не остановил узкий и неизмеримо глубокий поток черной грязи. Он доставил нам большое затруднение, хотя его ширина была не больше восьми футов; ослы и лошади не могли пройти по двум бревнам, подобно нашим двуногим носильщикам; пустившись же вплавь, они могли совсем потонуть. Безопасно пройти можно было только с помощью моста, который в продолжение многих поколений считался бы в этой стране произведением белых людей. Мы принялись за работу, так как иначе ничего нельзя было сделать, и стали строить мост американскими топорами, удары которых впервые послышались в этой части света. Будьте уверены, что он был сделал скоро, потому что затруднения всегда исчезают там, где является цивилизованный белый. Мост состоял из шести толстых бревен, сложенных поперек, на которых лежало крест-накрест пятнадцать вьючных седел, покрытых еще толстым слоем травы. Все животные перебрались благополучно, и процесс переправы окончился третий раз в это утро. Кингани течет здесь к северу, и мы должны были идти вниз по его правому берегу. Пройдя 1/2 мили в этом направлении через кустарниковый лес с гигантскими камышами и изумительными ползучими растениями, мы подошли к потоку, где животных нужно было опять разгружать; увидев его глубокие мутные воды, я, право, пожелал обладать могуществом Моисея, его волшебным жезлом или кольцом Аладина, чтобы перейти на другую сторону без дальнейших затруднений. Но, не имея ни одного из этих могущественных средств, я дал приказание для немедленной переправы, потому что нехорошо желать сверхъестественных вещей, не испробовав человеческих средств.

Кингуэр, владелец челнока, заметив нас со своего крытого места на противоположном берегу, отвечал вежливо на наши приветствия и искусно провел свою лодку через бурный поток к месту, где мы его ожидали. В то время, как одна часть людей нагружало лодку имуществом, другая привязывала к шее животных длинные веревки, чтобы переправить их на другой берег. Посмотрев начало работы, я сел в приготовленную лодку и поехал позабавиться с гиппопотамами; я стал пробивать их толстые шкуры моим гладкоствольным ружьем № 12. Винчестерское ружье (калибр 44), подарок почтенного Эдуарда Джойя Морриса, нашего посланника в Константинополе, не причиняло им больше вреда, чем ружье мальчики; оно метко попадаю в цель, так что я девять раз кряду пускал им пулю в голову между ушами. Одному старому животному, выглядевшему мудрецом, пуля попала прямо в правое ухо. Вместо того, чтобы погрузиться в воду, как делали остальные, он хладнокровно повернул голову, точно хотел спросить: к чему это вы даром тратите на нас столько драгоценных зарядов? В ответ на немой вопрос мудреца я пустил из моего ружья пулю в унцию с четвертью, которая заставила его зареветь от боли; через несколько минут он выплыл снова в предсмертных муках. Его стоны были так жалобны, что я пожалел бесполезную потерю жизни и оставил в покое стадо животных.

Некоторые сведения касательно этих странных обитателей африканских вод были собраны мною даже во время немногих минут, проведенных нами на переправе. Когда им никто не мешает во время сна, они собираются на песчаных отмелях и ложатся, выставив на солнце переднюю часть тела; в таком положении они очень походят на стадо огромных свиней. Обеспокоенные посторонним шумом, они быстро погружаются в глубину, бороздя воду желтоватой пеной, и рассыпаются в одиночку под поверхностью воды; они выставляют голову только на несколько минут, чтобы выпустить воду из ноздрей, забрать свежего воздуха и осторожно осмотреться вокруг себя. При таких появлениях мы видели только их уши, глаза, ноздри и лоб, и они прятались так быстро, что требовалась опытная и меткая рука, чтобы застрелить их. Мне несколько раз приходилось слышать сравнение плавающих таким образом гиппопотамов с различными вещами. Арабы говорили мне раньше, что они походят на срубленные деревья, плывущие вниз по реке; другие, видавшие свиней, находят большое сходство с ними; но по моему мнению они походят на плывущих коней — их изогнутые шеи, заостренные уши, расширенные ноздри и большие глаза очень благоприятствуют этому сравнению.

Ночью они выходят на берег и проходят несколько миль по земле, наслаждаясь ее роскошными травами. В 4 милях от города Багамойо (Кингани в 8 милях от него) были видны их следы. Часто, если им не мешают человеческие голоса, они нападают на богатые поля туземных земледельцев; дюжина таких посетителей производит в несколько минут страшное опустошение на больших полях этой долины. Вследствие этого мы не были удивлены, когда, промешкав на переправе, вдруг услышали громкие приветственные крики владельцев полей, кричавших подобно краснощеким фермерским парням в Англии, при виде ворон, спугнутых с полей. Между тем, караван благополучно переправился: пули, багаж, ослы и люди остались целы. Я хотел остановиться на берегу, чтобы пострелять антилоп, частью для забавы, частью чтобы приобрести их мясо и спасти таким образом моих коз, составлявших живой запас провизии, но страх и ужас моих людей перед гиппопотамами заставили меня поспешить добраться до аванпоста балучского гарнизона в Багамойо, небольшой деревни, называемой Бикока, лежавшей в 4 милях от реки.

Западный берег реки был гораздо лучше восточного. Долина на расстоянии мили постепенно поднималась кверху, так равно и гладко, как спуск водопоя, и оканчивалась гладкой и круглой вершиной; она не представляла ни одного из тех затруднений, которые нам встречались на том берегу. Здесь не было разливов грязи и потоков черного ила, высоких трав и миазмитеческих кустарников с их вредными испарениями. Природа здесь походила на встречающуюся перед английскими господскими домами. После открытой долины дорога пошла через молодую рощу черных деревьев, между ветвями которых виднелись гвинейские птицы и олени. Она извивалась характерными изгибами горной дорожки, то поднимаясь, то опускаясь, и была оттенена темною зеленью манго и узкими, слегка окрашенными листьями огромной тыквы. Низкие места были поросши более или менее густым кустарником, там и сям виднелись открытые прогалины, на которых редкие рощицы громадных деревьев давали тень даже в полдень. При нашем приближении улетела в испуге стая зеленых голубей ибисов, соек, перепелов, золотых фазанов, лысух, так же как ворон и ястребов; кроме того, изредка виднелся одинокий пеликан, улетающий в далекое пространство. Эта живая картина не была лишена пары антилоп и обезьян, прыгавших подобно австралийским кенгуру, обезьяны были довольно большого роста, с круглыми, шарообразными головами, длинным хвостом с пучком на конце. Мы пришли в Кикока в 5 ч. пополудни, перегрузив в этот день 4 раза наших вьючных животных, переправившись через глубокий поток, грязный источник и реку и сделав 11 миль.