Вячеслав Гончаров - На суше и на море 1987

Китаец-знахарь сложил руки рупором, прошепелявил:

— Капитана! Не уберешь мертвый люди, худо будет. Мы не хотим умирай!

— Прошу спуститься вниз и не мешать нам, — ответил Гросберг.

Его слова утонули в угрожающих криках. В руках у китайцев засверкали ножи. На мостик полетели бутылки и палки.

Капитан облокотился на поручни.

— Успокойтесь. Мы подвергаемся одинаковой опасности и делаем все возможное. Ступайте отдыхать. Не мешайте нам. Бочек, наведите порядок.

С большим трудом старшему помощнику и матросам удалось оттеснить взбунтовавшихся на ют. Наступила тягостная, повисшая на тонюсенькой ниточке тишина. Чуть задень — оборвется. Загрохочет вокруг, забурлит, покатится лавиной…

Снова появился катерок. Увидев англичанина, китайцы облепили борта. Перевесившись, размахивали руками, кланялись и умоляли о помощи.

— Сейчас подойдет баржа! — крикнул врач. — Перегрузите пассажиров, мы отправим их на остров Кентукки в пяти милях отсюда, пусть там посидят.

— Как быть с умершими? Вы представляете, что на такой жаре…

— Сообщу потом, — пообещал доктор.

В сумерках действительно пришлепала грязная и обшарпанная баржа. Пассажиры по шторм-трапу перебрались на нее. Моряки снабдили их продовольствием, отдали и случайно оказавшиеся на судне палатки. Но к этому времени уже скончалось еще несколько человек. Трупы лежали там, где их застала смерть. Зрелище было жуткое. В темных, узких коридорах и высоких, как залы, опустевших твиндеках чернели застывшие в разнообразных позах скрюченные тела.

Наступила ночь. Никто не сомкнул глаз. Когда засерело, подошел катер. Он остановился так далеко, что с большим трудом можно было расслышать голос доктора:

— Кэп! Команда должна убрать трупы сама!

— Но куда их деть? За борт?

— Ни в коем случае. Понесете строжайшую ответственность.

— Так куда же? Вокруг вода. — Гросберг вышел из себя. — Не по воздуху же.

— Сожгите в топках.

— Горловины узки, тело туда не пройдет.

— Разрубите на части.

— Что-о-о?

На борту возмущенно загудели.

— Не привередничайте. Это же не белые.

— Я категорически протестую. Это святотатство. У нас нет лекарств и дезинфицирующих средств. По международным законам вы обязаны оказать нам помощь. Я требую! Слышите, требую!

— Требую! — передразнил англичанин. — Не устраивает — ждите и не морочьте мне голову. Подумаешь, нежности. — Он пожал плечами. — Вам же добра желаю по старой дружбе.

Прошел день, вечер. Казалось, портовое начальство решило бросить «Кишинев» на произвол судьбы. Выжидает, когда экипаж справится с эпидемией сам или погибнет до единого человека. Ночь тянулась бесконечно. Никто не спал. По мостику нервно ходил капитан. От крыла до крыла. Вперед — назад. Звук шагов гулко отдавался по судну.

На востоке заалело. Из-за пустынного, расположенного к югу от Чифу островка Кентукки поднялось оранжевое солнце. Посапывая паром, от причала отвалил портовый буксиришка — доставил 11 гробов и немного извести. Доктор сообщил капитану:

— Уложите мертвецов в гробы, залейте раствором. Пришлем плашкоут, на него все перегрузите. Его отбуксируют в открытое море и сожгут вместе с грузом. Как и что делать — ваша забота.

— Дайте хотя бы карболки. У нас же ничего не осталось.

— Больше ничем помочь не могу, — англичанин развел руками. — Действуйте, кэп. Да хранит вас господь.

На полубаке выстроилась команда. Гросберг, держа руки за спиной, прошелся вдоль молчаливой шеренги. Остановился. Выпрямился, окинул людей взглядом и объявил:

— Нужны пять человек. — Помолчал, покусывая губы. — Будем тянуть жребий. Все без исключения, я тоже. Кому достанется — пойдет на уборку. Согласны?

В ответ ни звука. Стало очень тихо. Лишь за кормой гомонили чайки.

— Не согласны, — прозвучало как выстрел. — Не согласны, Герман Мартынович! — Вперед шагнул Бочек, самый молодой офицер «Кишинева». — Никак не согласны.

— Интересно. — Гросберг нахмурился. — У вас другое предложение?

— Да, другое, если позволите.

— Говорите. У нас сейчас одна судьба. Давайте без чинов и рангов.

— Я предлагаю идти только добровольно. Никаких жребиев. Дело весьма серьезное, и его следует выполнить добросовестно, а не шаляй-валяй. Из-за малейшей небрежности или трусости могут погибнуть все. Я далек от подозрений, но всякое бывает, каждому дорога жизнь.

— Хорошо, — согласился Гросберг. — Но добровольцев возглавлю я.

— Нет, товарищ капитан. — Бочек повернулся к команде. Он был бледен, но голос звучал твердо:

— Капитаном рисковать нельзя. Он отвечает и за судно, и за каждого из нас. Кто со мной? Мне требуются четверо, и лишь добровольно. Подумайте, не торопитесь.

— Я пойду, — кочегар Лацит, белокурый и синеглазый, вытер паклей измазанные машинным маслом руки и шагнул из строя.

— И мы, и мы, — к старпому потянулись похожие, как близнецы, рулевые Соколов и Жильцов.

— Меня прихвати, Александр Палыч. — Стармех, седой гигант Лясин, «дед», как его звали па судне, прокосолапил и положил руку на плечо Бочеку. — Вместе, так всегда вместе, сынок.

— Спасибо. — Бочек обернулся к Гросбергу. — Вот теперь все как положено, Герман Мартынович.

Вид его, вся маленькая фигурка выражали такую решимость и уверенность, в словах была такая непреклонность, что строй подался вперед, будто хотел получше рассмотреть своего старпома.

— Я не разрешаю! — сказал вдруг Гросберг. — Я еще пока капитан и не позволю… — У него перехватило дыхание.

— Мы и не собираемся спрашивать у вас разрешения, Герман Мартынович, хотя вы действительно наш капитан. Но вы же сами сказали: без чинов и рангов. А посему не обижайтесь, мы идем одеваться. Пошли, ребята.

Пятерка смельчаков облачилась в длинные, до пят, сшитые из простыней халаты. Это убранство дополняли очки с респираторными масками, резиновые сапоги и брезентовые рукавицы. Сверху натянули коротенькие, как будто детские, пропитанные чем-то желтым накидки. Началась смертельно опасная работа.

Длинными железными крюками извлекали с первой и второй палуб скрюченные и почерневшие тела. Укладывать их в гробы было трудно-мешали неестественные позы окоченевших трупов. Люди скользили в лужах хлорки и порой сами сваливались на тех, кого собирались отправить в последний путь. От раскаленной палубы струился удушливый зной. Из твиндеков тянуло тошнотворным густым смрадом.

На плашкоут прыгнул Ладит — принимать опускаемых на тросах умерших. Сделали уже половину этой адской работы, когда, поскользнувшись, кочегар не удержался и упал в воду.

— Алекс! Алекс! — Бочек бросился на помощь. — Держись!

Но лишь жирные разводы радужной пленкой расползлись по поверхности. Кочегар так и не вынырнул. Очевидно, падая, ударился головой обо что-то и потерял сознание, а тяжелая «амуниция» потянула на дно…