Олег Лайне - На суше и на море 1985

Сегодня на миллион без малого жителей (до войны более 400 тысяч) в Волгограде почти четырнадцать миллионов квадратных метров общей жилой площади (до войны — 1,8 миллиона).. Но часть этой площади — своеобразное эхо минувшей войны — одноэтажные небольшие домики, построенные в первые послевоенные годы (около двух миллионов квадратных метров). Сразу после завершения боев государство стало всячески помогать горожанам — выделяло ссуды, отпускало строительные материалы. Так в каждом районе Волгограда появились крупные массивы индивидуальных жилых домов. Массивы эти сокращаются, домики сносятся, но много их еще и остается…

Я ехал в заводские районы Волгограда, чтобы вспомнить их прошлое и понять будущее. Оно, как считают местные градостроители, в рассредоточении крупных предприятий и в создании промышленных узлов. И это не простое суммирование случайных предприятий из разных отраслей. В каждый промышленный узел закладывается определенная идея: скажем, объединение и совместное использование вспомогательных и ремонтных служб или энергетического хозяйства или транспорта, что должно принести немалый эффект. Но этот эффект можно получить лишь при единых совместных решениях, действиях города и предприятий, ибо существование любого такого промышленного комплекса целиком и полностью зависит от состояния городского хозяйства.

…В западной части города на обратном пути увидел я в предвечерний час новый Дзержинский район, сформированный по современной схеме: жилой массив — зеленая зона — промышленный узел. Сначала шли корпуса трубного, моторного заводов, других предприятий. Потом появились кварталы. Расположились они там, где в былые времена поднимались валы и рвы сторожевой линии, охранявшей границы Русского государства. Так и запомнилось: длинные белые ленты домов на древней земле.

А ездить по Волгограду одно удовольствие. Повороты, перекрестки можно пересчитать по пальцам. Темп, ритм, стремительность, — кажется, что весь город движется. И в который раз радовало провидение градостроителей Волгограда: как великолепно работают сегодня заложенные ими магистрали, хотя, наверное, многим казались они поначалу слишком широкими и пустынными…

Волга никогда не повторяется, сколько бы раз к ней ни приезжал, сколько бы раз ее ни увидел. Всегда она будет чем-то внове. Так было и на этот раз. Сначала Лев Александрович Куканов — старожил города — подвез меня к плотине Волжской ГЭС. Внизу вода рвалась из тесных пропускных камер, освободившись, кружилась в бешеной радости и мчалась вниз. Внушительно и неколебимо возвышалась мощная высокая длинная плотина. И все же казалось, что до сих пор не смирилась река с этой преградой, что мечтает она хлынуть всей своей силой, во всю свою ширину, разудалой волжской вольницей.

А у нового речного вокзала Волга была совсем другой: притихшей, успокоенной, степенной. Далекой синевой манил к себе другой край реки.

И я прикинул — как это, наверное, Делают многие — расстояние между берегами. Расстояние, которое вошло в клятву «За Волгой для нас земли нет». Какой она была тогда, наша Волга? Что ни фотография, то обязательно черные дымы над рекой — что-то горит на Волге, еще цепочки всплесков — это пулеметные очереди; и, конечно, фонтаны, взметенные снарядами или бомбами. Но фотографии зафиксировали лишь краткий миг, фон того, что происходило тогда на реке.

Кому и как было снимать расстрел прямой наводкой санитарного парохода «Бородино», если из семисот раненых спаслось всего около трехсот? Кому и как было снимать волжские переправы, если только на один из причалов лишь за один только день — 26 октября немцы сбросили около ста бомб, выпустили до ста тридцати мин и свыше ста двадцати снарядов?

Воевавшая Волга имеет свой памятник — успевавший везде и всюду, несмотря на бомбежку, пожарный пароход — бесстрашный «Гаситель», погибший как герой и вновь воскресший. Его подняли со дна Волги, отремонтировали и поставили на вечную стоянку у волжского берега.

Как же сегодня сосуществуют огромный промышленный город и река, так много значащая для всех нас, для всей страны?

Как, наверное, и многих других, меня интересовал прежде всего вопрос: чиста ли вода в Волге? Ведь еще лет десять — пятнадцать можно было услышать свидетельства такого рода: искупался в Волге — вылез весь в мазуте. С подобными сведениями я и пришел в Нижневолжское бассейновое управление по регулированию, использованию и охране вод.

— Было такое, — согласился главный инженер управления Анатолий Иосифович Вайшле. — Все было в волжской воде: нефтепродукты, взвешенные частицы, органические отходы, хозяйственно-бытовые стоки. Но сегодня участок Нижней Волги — самый чистый на всем протяжении реки. Во всех крупных волжских городах построены мощные очистные сооружения. В нашей зоне, а именно в Саратовской, Пензенской, Волгоградской областях, сброс сточных вод уменьшился на 40 процентов.

За этими пунктирными сведениями, за этими «было» и «стало» можно разглядеть нечто очень большое — перемены в отношении к окружающей среде всего общества и, пожалуй, каждого из нас. С незапамятных времен люди сбрасывали отходы в источники, надеясь на способность бегущей воды к бесконечному самоочищению. Что, например, имели в тридцатые годы сталинградские заводы, как, впрочем, и многие другие предприятия у нас и за рубежом? В лучшем случае — свои автономные системы канализации, которые можно было назвать системами лишь в том смысле, что они собирали стоки и сбрасывали их в Волгу после самой элементарной очистки.

И вдруг оказалось, что способность воды к самоочищению имеет предел. Эта, сегодня уже очевидная, истина в свое время застала людей врасплох. Подтверждение тому — Рейн, Миссисипи, превратившиеся в мертвые реки. Такая же участь могла постичь и Волгу. Но этого не случилось, хотя до идеальной картины еще далеко.

Стоит вспомнить и о другом. Реки «заявили» о своем тревожном состоянии тогда, когда в Волгограде и других подобных ему прифронтовых городах еще требовались немалые силы и средства на многое, совершенно необходимое, приостановленное войной.

Между тем состояние рек требовало не только внимания, но и затрат, причем затрат серьезных. Ведь правомерность существования того или иного предприятия, особенно если это касается новых производств, все больше и больше зависит от того, какие водоохранные сооружения ему понадобятся, ибо практически любое из них при современных требованиях обходится очень дорого. К примеру, при строительстве биохимического завода в Волгограде одна треть всех затрат пришлась на водоохранные объекты.