Олег Лайне - На суше и на море 1985

Чтобы помочь Волге поддерживать микроклимат в городе, предполагается за пределами западной границы Волгограда создать зеленый пояс, проложить оросительный канал для увлажнения воздуха и орошения существующих и будущих зеленых насаждений.

Миллионный город, огромная плотина, преградившая Волгу, бесконечная вереница судов и тут же, совсем рядом, на глубине 2–3 метров, осетры, и не один-два, и даже не десятки — в течение года из Каспия в район Волгограда приходят на нерест от 120 до 400 тысяч голов осетра.

До строительства плотины Волжской ГЭС осетры проходили Волгоград и нерестились в районе Куйбышева и Саратова. Чтобы сохранить этот маршрут, после того как плотина преградила Волгу, был построен рыбоподъемник. Но за плотиной река превратилась в водохранилище, поднялся уровень, изменились берега, ослабли водотоки. И осетры там стали блуждать, лишь немногие отваживались двигаться дальше, в верховья, некоторые вовсе возвращались назад. При всей эффективности рыбоподъемника им пользуются лишь десять процентов осетровых. Остальные девяносто процентов нерестятся в районе Волгограда, приспособившись к новым условиям.

Обо всем этом рассказал мне Иван Антонович Сухопарое — начальник Нижне-Волжского бассейнового управления по охране и воспроизводству рыбных запасов и регулированию рыболовства. Он же показал мне одно из самых продуктивных природных нерестилищ в районе Центрального городского стадиона. Чего-либо необычного мне увидеть не пришлось — слабое течение медленно катило серую зимнюю зябкую воду. Но оказалось, что под толщей этой холодной воды поистине золотое дно — на одном квадратном метре откладывается до десяти тысяч икринок. Почему сюда устремляется рыба? Исчерпывающего ответа ихтиологи пока дать не могут. Дно обыкновенное: галька, гравий, песок, даже куски кирпича и железа, занесенные войной. По всей вероятности, осетров сюда привлекает более спокойное, чем в русле, течение и вода, которая весной здесь хорошо прогревается и перемешивается.

— Однако осложнившаяся после перекрытия гидрология Волги, — сообщил далее И. А. Сухопаров, — перепады нижнего уровня реки при наполнении верхнего водохранилища, переработка русла приводят к потерям естественных нерестилищ — их, например, заиливает песок, сходящий в воду при размыве берегов. До конца еще неясно, как повлияет на существование нерестилищ и укрепление правого берега.

Вовсе исключить такие нежелательные гидрологические изменения сегодня вряд ли возможно. Другое дело — их ослабить или как-то обойти. Такой «обходный маневр» — создание искусственных нерестилищ. Это в общем-то дело не такое уж хитрое — у берега под водой засыпают и выравнивают слой щебенки. Правда, производительность искусственных нерестилищ по сравнению с естественными гораздо ниже — от десятков до нескольких сот икринок на один квадратный метр. Тем не менее и они дают рыбоводный эффект.

Прибавить к этому искусственное разведение осетровых. Неподалеку от Волгограда действует крупный рыбоводный завод, где икра искусственно оплодотворяется, а личинки выпускаются в пруды, заполненные фильтрованной волжской водой. Личинки в прудах превращаются в мальков, которые и попадают в Волгу. Хотя из десяти миллионов выпущенных мальков осетра выживает примерно триста тысяч, это считается удовлетворительным. Стадо осетровых стало максимальным для нынешнего столетия.

Восстанавливаться стала даже редкостная белорыбица, которая из Каспия поднималась для нереста в уральские чистые быстрые реки — Белую, Чусовую, Уфу. После перекрытия Волги ее численность (небольшая во все времена) резко сократилась. По подсчетам ихтиологов, в Каспийском море оставалось всего около трех тысяч особей. Так вот для белорыбицы, которая любит быстрый водоток, буквально рядом с плотиной на большой глубине был создан гектар искусственного нерестилища. Здесь белорыбица в ноябре мечет икру, а мальки появляются лишь в апреле. Запасы белорыбицы растут, сейчас ее годовой отлов составляет 100–120 центнеров.

Большой, широко распахнутый город на берегу Волги. Словно воин в запасе: подтянутый, сильный, уверенный, без тени чопорности, помпезности, кичливости.

Торжественная печаль Мамаева кургана, деловитость заводских районов, веселая оживленность студенческих кварталов, спокойствие и тишина бульваров, набережных — все это надежно сплавилось, слилось воедино, составило совершенно особенный, единственный в своем роде город.

И то, что сегодня Волгоград живет и работает, решает проблемы, растит детей, учится и веселится, — лучший памятник его нелегкому и великому прошлому.

Потому останется он на все времена орденом мужества на груди Земли. Это слова о городе-герое Пабло Неруды.

Очерк

Худ. М. Худатов

Над Никольском звенит голос колкий,

То колкий голос Яшина звучит.

Россия состоит из тысячи Никольсков,

И потому Россия устоит.

Всего-то час лететь от Вологды до Никольска, но час становится неделей, когда кружит вьюга, кружит не уставая, не давая себе перерыва, а ЯКам закрывая путь. На третий день ожидания в аэропорту мы, «Никольские», уже знали друг друга в лицо и при встрече обменивались искусственно бодрыми улыбками: ничего, мол, дело привычное. Отчаявшиеся умчались на железнодорожный вокзал: можно поездом добраться до Великого Устюга, а оттуда — автобусом до Никольска. Итого — сутки дороги на перекладных. А тут — каждую минуту могут объявить: «Начинается посадка…», и через час — уже в Никольске. Объявить-то объявили, да только на пятый день…

Белый после снежной завирухи городок показался давно знакомым: сколько их, таких же тихих, внешне неприметных, деревянных городков уже встречалось! Засыпаны ли они снегом, утопают ли в летней зелени — всегда несут в себе какое-то спокойствие, всегда радостны их улочки, которые нельзя не обойти: ведь каждый дом — на свой лад, нет одинаковых! Вот здесь затейливая резьба на окнах, рядом, по соседству — дробь деревянных кружев, оборкой спускающихся под крышей, а вот крылечко словно из сказки.