Вячеслав Пальман - На суше и на море 1979

Путешественники отмечали, что обеднению местного населения способствовали феодальные порядки. Дайнан, или князек, владел обыкновенно большими стадами скота и табунами лошадей, как и наиболее богатые из его подданных. Большинство же терпело горькую нужду. Многие не имели возможности обзавестись семьей. Жилищем беднякам служили юрты, обложенные ветвями и древесной корой, а пищей — орехи, коренья, та же кора. Резкое различие в имущественном положении порождало рознь, которая среди живущих ближе к русской границе выражалась в стремлении бедняков общаться с русскими.

Однако присоединение к России Урянхайского края мало что изменило в жизни народа. Грабеж местных князьков и царских чиновников, поборы лам, три тысячи которых вели паразитический образ жизни в двадцати монастырях, голод, болезни, безграмотность… Беспросветная жизнь рождала и печальные легенды. Одна из них связывала судьбу тувинского народа с небольшим озером. К этому озеру и впадавшему в него ручью местные жители относились с суеверным страхом. Некогда ручей был полноводным, но постепенно мелел. Считалось, что поэтому беднели, вымирали и тувинцы, а с последней высохшей в ручье каплей и народ окончит свое существование…

Я спрашивал, где находится легендарное озеро и какова судьба ручья. Мои собеседники лишь недоуменно пожимали плечами. Мрачные легенды умерли с победой революции в Туве, которая добровольно вошла в состав Союза ССР.

Огромные изменения произошли здесь на глазах одного поколения. В Тодже, которая до революции стояла на более низкой ступени развития, чем даже такие отсталые окраины царской России, как Бурятия и Якутия, с гордостью вспоминают, что первым тувинским врачом стал местный уроженец С. Серекей, что их земляки Ю. Кюнзегеш и Л. Чадамба — писатели… Среди тоджинцев появились инженеры, учителя, работники различных отраслей промышленности. Правда, в самой Тодже больших предприятий нет. И ближайшими планами их строительство не предусматривается. У нее иная судьба.

Директор Тоджинского лесхоза В. Новиков сказал мне чуть ли не в самом начале нашей беседы:

— Главная наша задача — охрана лесов.

Тем, кто знаком с деятельностью лесхозов, это может показаться удивительным: ведь они занимаются прежде всего заготовкой древесины, то есть рубят лес. Его восстановление, как правило, вторая задача. Здесь же — наипервейшая. Да и как такие леса не беречь! Ведь они составляют водоохранную зону истоков Енисея и его самого крупного притока в верховьях — Хамсары. Но не только в этом ценность зеленого убранства Тоджи.

Новиков развернул карту лесов района, которая была окрашена главным образом в коричневый и красный цвета. Ими были обозначены лиственница и кедр. Ценнейшие породы занимают соответственно 44 и 30 процентов тех трех миллионов гектаров, которые сплошь покрыты тайгой. Остальное — сосна, ель, береза. Разумеется, местный лесхоз ведет заготовку древесины, прежде всего для строительства в Тоора-Хеме, поставляет срубы жилых домов, снабжает дровами предприятия поселка, школы, детские сады, ясли. Но объем этих лесозаготовок невелик. Гораздо больше древесины на счету Ырбанского лесопункта, расположенного ниже по Енисею.

— Однако хочу обратить ваше внимание на такое важное обстоятельство, — подчеркнул Новиков. — Ежегодный прирост леса в районе — около двух миллионов кубометров, а вырубается в общей сложности раз в пять меньше. К тому же заготовки ведутся с разбором — если кедр составляет больше двадцати процентов, такой участок никто не тронет пилой и топором.

Тут нужно поведать о любопытном факте. Благородный кедр с каждым годом начинает занимать все большую площадь, поднимается на лесосеках, причем даже в тех местах, где кедры отродясь не росли. Кто же сажает эти деревья? Оказывается, птица-кедровка. Запасливая хлопотунья, собирая лесной урожай, припрятывает орешки в мох, под корни старых пней, в укромные норки. Конечно, пернатая хозяйка в снежную пору не в силах разыскать все свои закрома. А «высаженные» ею орехи весной трогаются в рост. Так что порой два-три, а то и пять-шесть кедров дружно поднимаются из одного места на старых вырубках.

Такое прибавление в лесном семействе радует тоджинцев. Ведь кедровые орехи наравне с ягодами, грибами, лекарственными травами — предмет «экспорта» района, собирают их здесь десятками тонн. Любой гость старается прихватить таежные «семечки» и в дорогу, и на угощение знакомым.

Теперь, кстати, стали привозить из Тоджи сувениры в прямом смысле слова. Оригинальные поделки имеют неповторимый местный колорит. Вот, например, фигурка ухмыляющегося во весь рот лесовика, искусно сделанного из куска оленьего рога и зуба кабана.

— «Оптимист» называется, — пояснил мне автор этой и других работ В. Ломаченко, добродушный таежный бородач, в прошлом профессиональный охотник.

Зоркий глаз, художественное чутье позволяют ему увидеть и раскрыть для других красоту среза лиственницы, определить, для чего лучше использовать рога оленя или марала — изготовить оригинальный подсвечник, изящную вешалку или просто настенное украшение с орнаментом. Одна из серий его произведений так и называется «Сто орнаментов Тувы». Республиканский художественный совет уже утвердил более двадцати образцов работ Ломаченко для серийного изготовления сувениров.

Прежде традиционные тувинские сувениры вытачивали лишь из камня. Теперь начинают пользоваться спросом и вот такие поделки. Ну а сырья для мастерской при лесхозе сколько угодно — и березового капа, и прекрасной на срезе лиственницы, и рогов, медвежьих зубов, клыков кабана.

Край-то охотничий!

С богатой добычей возвращаются каждый сезон из тайги известные местные охотники В. Викторов, С. Чепасов, Е. Килин и другие, а Чамьян Хайныр, хоть и женщина, мало кому из мужчин уступает. За год государство получает от Тоджинского коопзверпромхоза более 80 тысяч беличьих шкурок, несколько сотен соболей, мех колонка, горностая.

Не охотятся здесь только на бобров — они под строжайшей охраной. К ним «в гости» мы отправились с егерем Борисом Базыром. Пока «газик» прыгал на таежной дороге, мой попутчик рассказывал о бобровом заказнике.

Четверть века назад, когда его только организовали, в районе реки Азас насчитывалось всего пять семей бобров. А ведь старые охотники еще помнили времена, когда эти животные водились не только на Азасе, но и на Хамсаре, на других тоджинских реках. И вот возникли серьезные опасения, сохранится ли единственное из оставшихся в Сибири коренных бобровых поселений.