Вячеслав Пальман - На суше и на море 1979

Ранней осенью ландшафты Ижорской возвышенности золотятся, играют всеми оттенками благородного цвета, согревают не только сентябрьское сонное небо, но и душу человека. Мастерица-природа щедро разбросала по лугам, полям и перелескам самые цветистые травы, самые лучшие, благородные деревья. Земля расцветает, начиная с голубенькой пролески и дубравной ветреницы еще в апреле, сверкает красками все лето, а осенью поражает взгляд багрово-красными листьями необлетевшего боярышника и гроздьями рябины в поредевшем лесу. В пору бабьего лета, которое случается на Ижоре довольно долгим, лес прямо-таки разгорается, пламенеет и не спешит в безветрии сбросить лист со своих уставших ветвей. Как изящны и грустно-прекрасны в эту пору осинники, липы и клены на фоне черно-зеленых елей! Как нежно, исподволь начинает золотиться береза — сперва желтой прядью, потом веточкой, кокетливо наброшенной на зеленую прическу кроны, пока, наконец, не вспыхнет вся, удивит золотым светом перед самым концом, чтобы и в белой оголенности ее могли мы вспомнить зимой красу доброго истинно-русского дерева.

Вот эту щедрую особенность здешней природы, где на хорошей земле все взрастает на удивление красивое и полезное, в давнее от нас время заметили не только земледельцы и садоводы, поспешившие засадить усадьбы хорошими ягодниками и южными плодоносными деревьями, но и архитекторы, декораторы, устроители парков, оценившие возможности природы. Без насилия над естественными лесами они добивались продления золотой осени до конца октября, а подбором древесных пород и кустарников еще и усиливали краски парков, «багрец и золото» до полного совершенства.

Чтобы убедиться в этом, достаточно посетить старый город Гатчину на реке Ижоре. Он стоит в полу кольце обширных парков размером в шесть квадратных километров, настолько обширных пустых, что в них когда-то размещался даже зубровый зверинец. Парки бесценные. Они полны той доброй и тихой красоты, которая особенно пленяет человека. Здесь среди зелени и живописных прудов выстроен великолепный дворец, много павильонов. парки искусно украшены мраморной скульптурой, ландшафтные архитекторы создали такие видовые площадки, которые запоминаются навсегда. Отсюда не хочется у ходить…

Еще ближе к Ленинграду, как его пригороды, врезаны в зелень Пушкин и Павловск, тоже окруженные парками, прудами, каналами, чудными дворцами. Мало где еще в нашей стране сыщутся такие великолепные творения рук человеческих, как в этих городах на Ижорской возвышенности. Словно дивные цветы собраны они тут в баснословной ценности букет. Без всякого преувеличения мы можем назвать эти творения зодчих и парковых устроителей эталоном красоты.

Минуло незрелое время, когда даже на создания великих строителей и ландшафтных архитекторов мы смотрели этаким колким глазом, непременно связывая все сделанное ими — дворцы, храмы, парки и усадьбы — со старым миром, который разрушила революция. Тот мир давно канул в безвестность. Но истинная красота не пропадает. Она, к счастью, осталась.

Как тут не вспомнить слова Луначарского, который писал: «От прошлого мы унаследовали колоссальные ценности… Они были скоплены барской культурой, но сами по себе они являются произведениями человеческого гения, и их надо не только хранить, но и научить народ их ценить… Это источник воспитания и величайшего наслаждения».

Уже наше поколение научилось хранить, ценить и умножать красоту. Много лет назад возникла и обсуждается проблема «музейного взрыва»… А мысль Луначарского обрела ныне настолько весомую, жизненную необходимость, что государство приняло на себя все расходы по обширной программе восстановления и приведения в порядок особо ценных ансамблей прошлого: храмов Суздаля, Ростова Великого, Владимира, парков Софиевка, Александрия, Соловецкого монастыря и Кижинского погоста, тысяч других памятников старины, истории, охраняемых законом.

В числе таких памятников и Пушкинский дворцово-парковый ансамбль. Уже более двадцати лет идет реставрация разрушенного и сожженного оккупантами Екатерининского дворца в Пушкине. На эти работы только в десятой пятилетке отпущено около восьми миллионов рублей.

Почти полностью завершена реставрация Павловского дворца и знаменитого парка вокруг него, восстановлен Лицей. Вереницы притихших людей всех национальностей с утра до ночи проходят ныне по классным комнатам и залам его, мимо открытых дверей пушкинской «кельи». Прикосновение к юности поэта здесь особенно значимо. Оно делает любовь к нему глубже.

Все последние годы Павловский дворец, Ломоносов (бывший Ораниенбаум), Петродворец, Гатчина и Пушкин буквально наводнены людьми. Только за 1976 год в Екатерининском дворце побывало миллион двести пятьдесят три тысячи туристов. В 1977 году почти полтора миллиона. А ведь во дворце восстановлено пока только семнадцать комнат и залов из пятидесяти. Остальные закрыты. Там священнодействуют реставраторы. Близка к завершению работа в Парадном, самом большом и самом пышном по убранству зале.

Великолепное произведение Ф. Б. Растрелли приобретает первоначальный вид, какой имел он в царствование Екатерины II. Когда-то на вопрос императрицы: «Что еще недостает нашему дворцу?» один из придворных острословов ответил: «Футляра, ваше величество!» Удачный, хотя и несколько двусмысленный ответ тем не менее близок к истинной оценке: дворец выглядел тогда и уже смотрится ныне как настоящая драгоценность.

Замысел создателей этого чуда — А. В. Квасова, М. Г. Земцова, С. И. Чевакинского и Ф. Б. Растрелли — вышел за пределы только дворцовых стен. Если в самом дворце все пышет роскошью, изяществом, все великолепно — стены, роспись, рельефные украшения, золоченая резьба, плафоны, изысканный набор паркета, то соразмерная красота еще сильнее ощущается в парке — в оттенках и формах зелени, в ароматном воздухе, таком прелестном под старыми липами и дубами.

Только небольшой Нижний парк напоминает регулярный, Версальский, но с годами, преображенный талантом замысла и необходимой достройкой, и он становится другим, поражает продуманным соотношением новых и старых растений, цветниками, прудами, павильонами, скульптурой, удачным использованием рельефа.