Олег Попцов - На суше и на море 1986

Третий крупный хищник Кызылагача — камышовый кот, он же хаус, он же болотная рысь. Последнее название он получил за почти незаметные кисточки на ушах, короткий для кошки хвост, высокие по-рысьи ноги. Пятен на коте этом нет, он рыже-сер. Ловкий и осторожный хищник, камышовый кот мастерски ловит турачей, фазанов, лысух. Есть сведения, что древние египтяне и индийцы дрессировали камышовых котов, как и гепардов, и охотились с ними на птиц. Судя по тому, что современные авторы описывают кота в неволе как неукротимого, злобного и мрачного зверя, иногда предпочитающего смерть лишению свободы, приходится с сожалением признать, что нам далеко до древних по части приручения и одомашнивания диких животных, что, увы, подтверждается примерами не только с камышовыми котами.

Мы, современники, объявили коту войну на уничтожение и назначили награду за его «голову» размером в 10 рублей. Прискорбный факт, особенно если учесть, что камышовый кот уже давно включен в список редких видов, учет которых ведет Лондонское зоологическое общество. Живой кот, оказывается, куда ценнее мертвого, и организациям, занимающимся зооэкспортом, не мешало бы призадуматься над тем, что в каталогах западных фирм стоимость хауса равна стоимости муравьеда, приобретение которого зоопарками выражается в четырехзначных цифрах.

Котов в заповеднике немало, но они куда более скрытны, чем волки и шакалы. Во время ночных прогулок я видел только блеск их глаз, да и то на большом расстоянии. Увлекательно было бродить лунными ночами босиком по хорошо наезженным, еще не остывшим от дневного жара дорогам заповедника. Так я свел знакомство с кабаном, который пасся каждую ночь метрах в двухстах от нашей палатки. Однажды я услышал, как монотонные звуки насекомых нарушил короткий всхлип шакала — зверь попался в капкан. И тотчас же завыли, заголосили все окрестные шакалы, будто бы оплакивая незадачливого собрата. Как-то раз я повстречал на дорожке свернувшуюся змею. Зная, что в заповеднике гюрза не водится (если не считать одной-единственной, случайно завезенной с кипами сена, убитой охранниками и выставленной в музее), я прикоснулся к ней — змея заскользила к обочине, в воду, а резкий, неприятный запах, который долго сохраняла моя ладонь, напомнил о том, что мне повстречался персидский уж.

Кабаны, которые паслись по ночам неподалеку, палатку нашу не посещали, хотя на соседнюю нутриевую ферму повадился ходить кабан, которому заочно дали кличку Рыбак. Этот вообще не брезгливый зверь в данном случае превзошел рекорды своего племени: тушки больных нутрий, протухшая рыба, любые отбросы — все становилось его добычей. Судя по всему, не совсем полноценный кабан, кабан-изгой, вызывал всеобщее сочувствие, хотя в общем этого зверя к животным, возбуждающим жалость, никак не отнесешь. Причина тому — умение за себя постоять и выжить перед лицом любого врага, будь то человек, тигр, наводнение или ледниковый период.

Я не раз до этого встречал кабанов в горных лесах Большого Кавказа. Один раз был свидетелем случая, когда неосторожный охотник получил от смертельно раненного кабана рану в бедро, причем сделано это было так быстро, что с пылу пострадавший ранения не почувствовал, пока мы не обратили его внимание на разорванную, забрызганную кровью штанину. Василий (так звали охотника) рассказал нам потом, что после его выстрела кабан упал и забился на месте в агонии, а потом неожиданно вскочил и исчез в лесу. Горячий охотник бросился по его следу один, без собак и товарищей. Залегший зверь выскочил внезапно в нескольких шагах, он готов был драться до последнего. Получив вторую пулю в голову (а первая, как показало «посмертное вскрытие», пробила сердце), кабан пронесся мимо и свалился замертво, успев оставить «отметину на память» Василию.

Да, кабан живуч невероятно и в переносном смысле тоже. Это своего рода памятник фауны доледникового периода, переживший все геологические катастрофы, современник мамонта, шерстистого носорога, большеротого оленя и пещерного медведя. Кабан пережил их всех и приспособился к любой среде: от тропиков до берегов Финского залива. В горы он проникает до высоты 3500 метров, прекрасно плавает, очень плодовит. Кабан ест даже то, что не едят другие животные: хвощи, папоротник, дождевых червей. По оросительным каналам и поймам рек он пробрался в зону пустынь и полупустынь.

Самому серьезному испытанию этот зверь подвергся после появления на Земле человека. Наш далекий предок быстро «раскусил» выгоду этого трофея, и с тех пор и по сей день кабан служит повсюду — от Новой Гвинеи до США, куда его завезли специально для охоты, — излюбленным объектом промысла и спорта. Отменное мясо, сало, кожа, щетина, клыки на украшения и сувениры — человек утилизировал этого зверя полностью, а потом додумался его одомашнить.

Кабану «Красная книга» не грозит, он процветает в освоенном человеком ландшафте. Эти звери стали сейчас заходить и на окраины крупных городов, таких, как Москва или Рига, вызывая испуг и смятение жителей.

В старославянском названии кабана — «вепрь» — ощущается темнота лесов, неукротимая грозная сила.

Сильное впечатление производит сам внешний облик кабана: массивная голова, черные мохнатые уши, двигающиеся на любой звук, черный пятачок рыла, жесткая грива по хребту, могучее туловище на коротких сильных ногах. Из щетины остро поблескивают маленькие глазки, а из нижней и верхней челюстей торчат грозно белеющие клыки. Нижние клыки трехгранные, длинные, с острыми концами; верхние в сечении круглые, короткие и кривые. Это оружие действует как ножницы. Жертвами трехсоткилограммовых секачей (так зовут самцов в расцвете сил охотники) становились тигр и медведь.

Кабан продирается сквозь густые заросли ежевичника, держидерева, сквозь тростник; клинообразная морда помогает ему в этом. Недаром средневековые рыцари строились строем, имитирующим кабанье рыло. Это «рыло» легко вспарывало вражеские порядки.

Шея и плечи секача покрыты броней — сильно разросшимся слоем соединительной ткани, калканом. «Калкан», или, точнее, «галхан», во многих тюркских языках означает «щит». Этот щит надежно защищает от ударов клыков соперников в период жестоких поединков во время гона, но от пули защитить, конечно, не может.

Хотя для каждого любителя природы видеть стадо пасущихся в лунную ночь кабанов, слушать их уханье и похрюкиванье, наблюдать за играми поросят — зрелище волнующее, их изобилие в заповеднике Кызылагач приветствовать никак нельзя.

Заповедник этот для казарки и фламинго, турача и лебедя-кликуна, султанки и розового пеликана, каравайки и колпицы. Именно на их спасение должны быть нацелены усилия заповедника, чтобы не оскудело «золотое дерево», чтобы не растеряло свои невосполнимые плоды.