Олег Попцов - На суше и на море 1986

А пока, оставаясь неразгаданной, эта тайна продолжает волновать умы и разжигать фантазию. И все так же трогательно и волнующе звучит через века призыв Ивана Кобелева: «Прелюбезные мои во плоти братцы! Где вы? Откликнитесь!..»

Очерк

Художник Н. Пучкина　

Приезжать в незнакомую страну лучше всего, по-моему, весной. В Индию тоже. Весна есть весна, даже в тропиках. После долгого зимнего перерыва возвращаются на землю дожди. Оживает трава, зеленеют покрытые кустарником и лесами склоны гор.

Лишь ступишь из самолета на трап, как тебя окутывает жаркая духота, насыщенная густым ароматом цветов. Нежным пламенем полыхают акации. Безлистые ветви тюльпанных деревьев гнутся под тяжестью крупных и мясистых ярко-оранжевых цветов. Еще неистовее цветет бугенвилия. Но даже с этим фейерверком несравнимо оживление, царящее среди животных. Все вокруг, сам воздух поет, гудит, вибрирует птичьими голосами: разномерным воркованьем горлиц на деревьях, призывными криками коршунов, кружащих в сияющем небе. Грифы сидят у своих неправдоподобно огромных гнезд. Зеленые попугаи беспокойными ватагами носятся от дерева к дереву. Даже птицы мур — павлины, в иное время года деловито и степенно пасущиеся в кустарниках, теперь скачут по скалам и заборам, громко вопя и поминутно демонстрируя свой кавалерский наряд. Кроны деревьев, крыши домов, храмов сотрясаются от обезьяньих оргий. И все это происходит не только в сельских уголках, но и в парках и на улицах перенаселенных шумных городов. Удивляешься, как это уживаются тут с человеком его меньшие братья, почему не действует на них «фактор беспокойства»!

Весна — время праздников. И самый красочный из них, конечно, «холи». В ночь мартовского полнолуния на площадях городов, в селениях пылают костры. В них жгут всякий хлам, а не усмотришь — и нужную вещь сволокут. Утром начинается «праздник красок»: все обливают и обсыпают друг друга разноцветными красками. И тут пощады не проси — бесполезно. Я бывал в роли окрашиваемого. Да и сам отвечал тем же. Выяснилось, что краски эти легко смываются водой. Но все равно, если очень постараться, вода потом не поможет. Потому до полудня ходить по улицам люди опасаются, а если идут, то перебежками, наблюдая за улицами, подворотнями и окнами на этажах. Надевают одежду попроще. Безнадежно испорченное платье отдают потом беднякам. И те долго еще щеголяют в пятнистых, застиранных дхоти и сари — память о веселом празднике «холи».

Но и осенью Индия впечатляет. Пусть увядают леса и парки, все равно круглый год что-нибудь цветет, и в первую очередь яркие цветы «генда», из которых вяжут гирлянды и венки, какими украшают дорогих, уважаемых людей, женихов, невест, священных коров, статуи богов. Из лепестков «генды» выкладывают замысловатые узоры на дорожках к дому, если ждут гостей. Вообще-то эта «генда» не что иное, как наши бархатцы. Среди индийских цветов — и бальзамин, и львиный зев, и майор… Осень в Индии — пора плодоношения: брызжут соком кокосовые орехи, вкусно пахнут бананы, словно тыквы, висят папайи, как булыжники, на крышах хижин лежат тыквы.

В парках шустро шныряют полосатые белочки, похожие на сибирских бурундучков. По стенам и потолкам бегают, гоняясь за мухами, красноглазые гекконы. Все так же безобразничают обезьяны. В полях гуляют бесчисленные стаи птиц, угрожая урожаю. Майны — индийские скворцы склевывают что-то с редковолосых буйволиных спин. Белые цапли ходят следом за пахарями, выхватывают из-под плуга живность, обитающую в почве.

Тут же вертятся наши удоды, прилетевшие зимовать.

Мы прилетели в Калькутту на несколько дней и направились затем в Дели, пересекая страну на самолетах и автобусах.

Сверху окрестности Калькутты представляются пестрой мозаикой из суши и воды. Трудно решить, чего тут больше, столь обширна и многоводна дельта Ганга и Брахмапутры. Бесчисленные речные русла и протоки, сливаясь, разделяясь, ветвясь и сплетаясь меж собой, как корни индийского баньяна (иного сравнения нет), охватили все видимое пространство. Впечатление усиливается от многих озер, каналов, канав, прудов, водоемов, выкопанных в наносной, сочащейся влагой почве. Они у каждого селения, храма, дома, среди городских кварталов…

И куда ни глянешь — рис, рис, рис… Он растет, стоя в воде. Так что воды тут, пожалуй, больше.

И вот среди этой сырости, на берегу одного из рукавов Ганга — Хугли, — крупнейший город Индии Калькутта. Хугли многоводна и судоходна. Через нее переброшен уникальнейший подвесной мост Хаура длиной около двух километров.

Калькутта возникла и развивалась как основной порт и столица английской Ост-Индской компании. Промышленная, торговая, административная, культурная жизнь тут била ключом, даже после того как в 1911 году столица была перенесена в Дели.

В Калькутте сосредоточена переработка джута. Город известен своими машиностроительными, судоремонтными, инструментальными, обувными предприятиями, крупнейшим в стране заводом резиновых изделий, фабриками по изготовлению бумаги…

Калькутта — культурный и просветительный центр, здесь жил и работал великий мыслитель Индии Рабиндранат Тагор. Гордость страны — четверо лауреатов Нобелевской премии — все из Калькутты.

Тут великолепный ботанический сад, где растет самое большое дерево в мире. Это баньян — гигантский фикус. В его невероятной кроне находит стол и кров не одно поколение обезьян. Дерево это даже не дерево, а настоящий лес, целых два гектара земли занимает оно!

Рассказывают, будто баньян настолько стар, что еще в древности под ним отдыхало целое войско некоего полководца.

Неохватной толщины центральный ствол дерева уже погиб, но его с успехом замещают множество стволов, развившихся из воздушных корней, некогда свисавших, словно плети, с толстых ветвей.

В Калькуттском зоопарке содержатся белые тигры. В том, что они не альбиносы, легко убедиться, поймав на себе стальной взгляд холодных серых глаз.

Самое красивое здание Индии тоже в Калькутте — дворец «Виктория мемориал».

Индия — страна контрастов. Так говорят сами индийцы. Во время нашего пребывания в Калькутте температура не падала ниже 35°, а на севере, в Гималаях, не таяли вечные снега.

В то время как мы парились в заливаемой земными и небесными водами Калькутте (дожди шли ежедневно), где-то на нашем пути, среди полупустынь Раджастхана, изнывал от жажды Джайпур.

В пустыне Тар годами не случается дождя. А севернее Калькутты, на склонах Гималаев, за один только ливень на землю обрушивается по нескольку метров воды. Да что там воды — льда. В 1961 году, рассказывают, градом убило слона!