Константин Стогний - Волки траву не едят

Городок Сан-Карлос-де-Барилоче изнемогал от декабрьской жары. Лавров крутил педали и тяжело отдувался. На минуту остановился и купил бутылку минералки на случай, если жажда одолеет его раньше, чем он доберется до гор. Пока атмосфера горнолыжного курорта была здесь какой угодно, только не прохладной.

Велодорожка привела его в тенистый буковый лес, к въезду в парк Paseo de los Duendes. Там имелись крытая дранкой лавочка и велопарковка. Это место показалось Лаврову раем на Земле: начиная с этой точки путь стал прохладней.

Что это был за парк! Мечта любого путешественника. Прекрасные водопады на любой вкус, панорамные виды на горные вершины. Кто всегда лучше всех получается на фотографиях? Старики, дети и… горы! Виктор, помня это золотое правило фотографа, не жалел кадров. Вот очередная горная долина с водопадом, а вот маленькие веснушчатые европейские дети, с открытыми ртами смотрящие на эту красоту, а вот турист из Брунея – старый, как сама жизнь. Хороший дедушка – удачно смотрит. «Простите, мистер!» – Виктор сделал снимок, наскоро спрятал фотоаппарат и поспешил улизнуть от недовольного туриста-миллионера. Но фотография получится еще та: загляденье для любой фотовыставки. Лавров с восторгом передвигался от одной смотровой площадки к другой. Он ощущал настоящую творческую эйфорию. Все порезы и ссадины были еще впереди, а пока можно было набраться энергии, наслаждаясь красотой этих мест.

Дорога бежала вдоль массивных базальтовых скал. Дальше по обе ее стороны распростерлись луга, где в траве виднелись бордовые пассифлоры, полыхали кусты алой эритрины и сиреневой бугенвиллии. Бутылкообразные «palo borracho», или «дерева-пьяницы», высились на фоне ясного синего неба.

Дорожка поднялась повыше и привела Лаврова к очередной смотровой площадке. Здесь было полно загорелых девиц в шикарных походных костюмах, пиратских косынках и горных ботинках на толстой подошве. Взад-вперед носились велосипедисты кросс-кантри, то и дело появлялся какой-нибудь потенциальный самоубийца фрирайда – экстремального велоспуска с горных склонов.

Примерно в километре за смотровой площадкой ответвлялась, поднимаясь в горы, узкая тропинка. Лавров повернул туда. Его Schwinn на 26-дюймовых колесах с усилием пополз в гору, мимо голых базальтовых скал. Виктор миновал рощу ценных деревьев твердой породы – квебрахо. Квебрахо на языке индейского племени гуарани буквально означает «сломай топор». Вокруг царила негородская тишина. На ветке печально всплакнул синешапочный момот: «гуту-гуту». «Патагонский заяц» мара, гревшийся на солнышке, поспешил укрыться в норе. Красноголовый королевский дятел прервал свою работу, сверкнул черными бусинами глаз и спрятался за ствол дерева, чтобы тотчас же выглянуть из-за него с другой стороны.

Несколько сот метров дорога петляла между стволами буковых деревьев. Наконец Виктор, знавший, куда направляется, остановился.

– Ес-с-сть! – удовлетворенно прошептал журналист.

Перед ним открылось овальное озеро, глубоко запрятанное между деревьями и скалистыми расщелинами, словно глоток воды в старческой ладони. У ближнего берега виднелась хижина, срубленная из неободранных бревен лиственницы. На противоположном берегу озера Лавров увидел большой деревянно-каменный дом, черепичная крыша которого отражалась в воде. Поодаль на водной глади покоился гидроплан, но у дома при этом был нежилой вид: двери заперты, шторы плотно задернуты. В сторону озера смотрели пыльные стекла десятка окон. В другой части природного водоема виднелось подобие маленькой пристани с моторной лодкой.

Лавров направил велосипед к бревенчатой хижине, позади которой, судя по звуку, кто-то рубил дрова. Дождавшись паузы между ударами топора, Виктор громко постучал в двери домика и стал ждать. Шум за хижиной умолк, и раздался крик по-испански:

– Какого черта? Я сегодня занят!

Лавров, не слезая с велосипеда, уперся ногой в валун и открутил крышку бутылки с водой. Где-то за углом хижины послышалось шуршанье шагов.

Перед журналистом появился человек с резкими чертами лица.

«Не индеец», – подумал Виктор.

Дровосек держал топор почти у самого топорища. У мужчины были темный небритый подбородок и не менее темные зубы. Из-под красной вязаной шапки выглядывали русые с проседью волосы, которые давно уже нуждались в свидании с ножницами.

«И не испанец…»

Хозяин хижины был одет в джинсы, которые когда-то были синими, и выгоревшую красно-клетчатую рубашку, ворот которой открывал жилистую шею с причудливыми татуировками. Он угрюмо посмотрел на незваного гостя.

«Хм, где я видел этого парня?» – вдруг подумалось Виктору.

– Что вам надо? – неприветливо буркнул «клетчатый» дровосек.

«Уж точно не французский граф…» – продолжал анализировать Виктор.

– Гутен таг, сеньор, – специально смешал два языка украинец. Он уже понял, что перед ним был хоть и не в первом колене, но немец, слегка запущенный, возможно, крепко пьющий.

– Я подумал, что вы – гринго, – смутился дровосек, продолжая говорить на испанском, который, по всей видимости, считал родным. – У нас их, знаете ли, недолюбливают.

– Их везде недолюбливают, – согласился Виктор. – Меня зовут Виктор Лавров.

– Ра-а-ша? – протянул на английском мужчина.

– Юкрейн, – спокойно ответил журналист.

– Все равно лучше, чем гринго, – смягчился суровый дровосек.

– Как знать, – с иронией ответил Виктор.

Аргентинец коротко хохотнул и покачал головой.

– Люблю парней, которые говорят, что думают! Ден Мюллер. Можете считать, что я рад знакомству, сеньор Лавров.

Ладонь угрюмого Дена Мюллера на ощупь напоминала рашпиль.

– Значит, хотите нанять гидроплан? – неожиданно спросил Ден.

– Вы умеете читать мысли? – улыбнулся Виктор.

– Если б не было гидроплана, не прочел бы, – опять буркнул дровосек. – В городе есть авиакомпании, где можно зафрахтовать и самолет, и вертолет.

Этой фразой Ден давал понять, что разговор окончен. Однако Виктор не сдавался.

– Все может быть. В Аргентине все продается.

– К сожалению, это правда, сеньор.

– А что это за дом на том берегу? Тоже продается?

– Дом не продается, сеньор!

– А я и не покупаю. Я просто смотрю, – спокойно ответил журналист.

Дровосек все время глядел Виктору прямо в глаза, но тот свободно выдерживал взгляд аргентинца и делал вид, что ничего не происходит. «Смотришь? Смотри. Не запрещено».

Несмотря на свой мускулистый вид, человек, представившийся Деном Мюллером, действительно был похож на пьяницу: его кожа была серой, под ней синели набухшие вены, да и глаза дровосека нездорово поблескивали.

– Но здесь никто не живет! – продолжал напирать Виктор, желая вытянуть из Дена побольше информации.