Эрик Вейнер - Как я стал знаменитым, худым, богатым, счастливым собой

— Ужасная погода, — говорю я Хизер Уайт, когда она встречает меня у двери.

— О, не знаю. Не так уж и плохо.

Это выбивает меня из равновесия. Не по сценарию.

Хизер одета в шерстяной жилет и очки в толстой оправе. Ей восемьдесят лет, но ее ум ловкий и резкий, и она говорит, что чувствует себя на тридцать пять. Хизер родом из гордой британской военной семьи. Ее отец был командиром Уинстона Черчилля, когда они оба служили в Индии. Хизер сама получила медаль, когда, будучи тринадцатилетним велосипедным курьером, она была ранена осколками во время Второй мировой войны.

Она приглашает меня внутрь, прогоняя Лиззи, ее бультерьера. Она показывает мне гостиную, которая заполнена рисунками бультерьеров и множеством книг: книги по индийской кулинарии, биографии Джейн Остин, английский перевод Корана. Хизер Уайт — женщина с большим количеством сюрпризов.

Хизер провела большую часть своей жизни в Слау, но, как и Джеффри, она отзывается о месте, в котором живет, в классическом английском занижения.

— Слау — это дерьмо. Полное дерьмо. Ненавижу его.

Хизер не нравится то, что случилось со Слау в последние годы. Не любит жилищные проекты. Не любит пробки. Не любит торговые центры. Не любит азиатов, своих соседей, которые являются выходцами из Пакистана.

Я указываю на фото человека на стене. Как я подозреваю, это муж Хизер. Он умер несколько лет назад, говорит она, и был «настоящим чудаком».

— Мне очень жаль слышать об этом, — я говорю.

Хизер смотрит на меня, как будто я ненормальный. Чудаками британцы называют умных изобретателей. В самом деле, он был умным человеком во многих отношениях. Когда он ухаживал за Хизер, он писал ей любовные письма на древнегреческом. Ей пришлось искать переводчика.

Хизер Уайт счастлива, хотя я подозреваю, что она была счастлива и до того, как эксперты счастья обрушились на Слау. Неслучайно, что Хизер Уайт — медсестра: одна из профессий, что исследователи из университета Чикаго относят в число счастливейших.

С технической точки зрения Хизер в отставке, но она все равно ходит в больницу, чтобы помочь с тем или иным делом. Хизер нужна.

Хизер с нетерпением ожидает утро понедельника.

Хизер никогда не слышала о «науке счастья» до того, как к ней не подошел продюсер шоу. Ей понравилась идея. Хизер думает, что эксперимент был хорош, но задается вопросом, почему они не включили упражнения с участием собак и цветов, два столпа английского счастья. Особенно собаки.

— Вы берете собак в больницу, и пациенты быстрее выздоравливают. Я видела это. Собаки являются ключом к счастью.

Одно из упражнений, которое ей особенно понравилось, была фотография. Нужно было сфотографировать лица Слау, сделать фотографии, которые в конечном итоге будут собраны в гигантскую фреску и отображены на Хай-стрит. Хизер в жизни никогда не фотографировала. Но она быстро учится и, оказывается, довольно хороший фотограф.

Только одна проблема: народ Слау не улыбается и не хочет своих фотографий. Так что Хизер опустила камеру вниз и вместо людей фотографировала крышки люков. Вот это да!

Удивительно, как много различных люков есть. Щелчок. Каждый из них отличается, как снежинка. Только не так красив. И тяжелее тоже.

Один из ее коллег — участников шоу одолжил Хизер книгу о позитивной психологии. Это было так «типично по-американски», — говорит она. Так приторно. Хизер Уайт берет свой чай и свою жизнь прямо так, без сахара.

— Вы когда-нибудь чувствуете себя подавленной, Хизер?

— Да, конечно. В этом случае я издаю хороший стон и заканчиваю с этим.

Ааа, хороший стон. Это о британцах. Они не стонут, не скулят, не жалуются. До тех пор, пока они не выходят из берегов. Затем их уже не остановить.

Великобритания является отличным местом для стариков вроде меня. Есть много друзей-стариков, с которыми можно болтать. Есть книги для стариков и даже сериал. Он называется «Сварливые старики» и чрезвычайно популярен.

Я взял книгу по мотивам сериала о сварливых стариках и прочел предисловие, написанное неким Артуром Смитом. Он начинает с наблюдения, что «жизнь — дерьмо организованных ублюдков». И дальше негатив в том же духе.

Артур, как и большинство британцев, как я подозреваю, получает извращенное удовольствие от своей раздражительности. Как еще понимать это описание? «Чем больше я злословил, тем больше чувствовал в себе энергии и возбуждения от моего собственного страдания и мизантропии, пока не достиг своего рода оргазма негатива». Ничего себе. Теперь сварливость — преимущество. Он вывел «удовольствие от страданий» Хилмара, Счастливого Язычника, на совершенно новый уровень. Британцы не просто любят страдания, они упиваются ими.

Я могу это понять. В конце концов, моя фамилия произносится как «нытик», и я делаю все возможное, чтобы соответствовать. У меня есть неловкие привычки — например, я вздыхаю. Я делаю это постоянно, во время записи, вождения автомобиля и даже на встречах. Люди предполагают, что мне скучно или я возбужден, но это, как правило, не соответствует действительности. Это просто мой способ снятия давления раздражения, накопившегося внутри меня. Хороший вздох, как хороший стон, является самокорректирующим механизмом. Но здесь, в Великобритании, земле стариков, я в своей лиге. Освобожденные британские старики представляют собой замечательную силу природы.

Хизер Уайт, как и я, — любитель побрюзжать. Она просто ноет в течение нескольких минут, а затем возвращается к своему естественному состоянию довольства.

Она считает своим благословением все: свою собаку, свой сад, своих друзей. А теперь и некоторую известность после телешоу. Хизер, впрочем, не имеет никакого стремления к богатству. Она не знает, что делать со всеми этими деньгами.

— Я видела много людей с деньгами, которые несчастны. Люди, а не деньги делают вас счастливым. Собаки тоже.

Хизер предлагает отвезти меня обратно в отель. Я защелкиваю ремень безопасности, когда она замечает мой трепет:

— Ты не боишься моего вождения, а?

— Нет, — соврал я.

Она оказывается чертовски хорошим водителем, умело лавирующим по заснеженным дорогам и тихо напевающим себе под нос. В этот момент я понимаю, что Хизер Уайт латентно счастлива.

Я договорился встретиться с Ричардом Хиллом у китайского ресторана.

Я вижу его издалека и могу сказать, что он не очень хорош. Он идет медленно, осторожно. Он сгорблен и бледен, хотя ему лишь слегка за пятьдесят. Подойдя ближе, я могу разглядеть его кривые желтые зубы.

Мы садимся в кафе, и Ричард заказывает огромную чашку кофе со взбитыми сливками. Это большая чашка, если честно, скорее миска. Тот вид напитка, который не следует пить без спасательного круга.