Эрих Вустманн - Марбу

Кто дал ей имя «обжора», неизвестно. На Севере ее называют и иначе. Но действительно пожирает она добычу так ненасытно и жадно, что носит свое имя по праву.

На человека росомаха не нападает. Даже несколько собак для нее погибель, но с одной она очень быстро справляется. Сильный неприятный запах от нее разносится даже против ветра, из-за чего ее, вероятно, и избегают другие звери.

Так лежала она неподвижно у берега Утсйоки, в то время как ночь, тихая и светлая, окутала глушь.

Всякий зверь крупнее мыши мог не бояться Марбу. Он пробавлялся еще прошлогодними ягодами водяники, почками, жуками, рыбой и другой мелочью. Даже зайцам он не был опасен, особого пристрастия к мясу еще не питал, лакомился кое-чем и повсюду находил богатые кормом места.

Грибы, корни были для него хорошей закуской, а муравьи и их личинки казались самыми вкусными. Он ел все.

Более требовательной была медведица. Она привыкла к мясу и убивала животных, попадавшихся ей на пути. Сегодня она задирала оленя, завтра овцу. Никто не был в безопасности от ударов ее лап.

Случалось, видимо, что она одна уходила на охоту и оставляла Марбу. Убегала ли она украдкой, или прогоняла его обратно тумаками и ворчанием - неизвестно. Во всяком случае, хромую медведицу видели в тундре одну, а с Марбу в это время происходили небольшие происшествия.

Когда созрели первые ягоды голубики и висели большие и сладкие на низких стеблях, потому что в тундре кусты голубики не бывают высокими, Марбу ползал вокруг, чтобы набить себе полный желудок. Сладкие ягоды он очень любил и выглядел препотешно, когда ерзал так с носом, уткнутым в зелень. Однажды во время усердного занятия едой медвежонок вдруг услышал звонкий смех. Марбу не испугался. Он только взглянул мельком, увидел стоящего перед собой человека и не обратил на него внимания.

- Эй, ты! - крикнула старушка, державшая в руках ведро для ягод.- Какой же ты смешной парень! Поди сюда! Поди сюда.!

Марбу встал и подошел к старухе. Он вовсе не понял ее, а подошел в надежде что-нибудь получить. Медведь не такой уж умный зверь, но для того, чтобы, едва привыкнув к человеку, смотреть на него как на источник корма, и не требуется много ума.

Старая женщина не очень удивилась, когда медвежонок дал себя погладить. Но если бы она знала что-нибудь о нем или слышала о хромой медведице, то конечно немедленно бы убежала.

Когда Марбу увидел, что старушка не может ему ничего дать, он возвратился к голубике. Не будь ягод, он, пожалуй, побежал бы за ней, однако никто не может быть уверен в этом. Даже зов Хейки бывал тщетным, когда Марбу находил что-нибудь съедобное или бегал вместе с Тулли по тундре. Его доверие к человеку основывалось не на привязанности, а зависело от его занятия в данный момент или от голода. Он мог и выклянчивать корм. Для этого он, как Тулли, садился перед человеком и поднимал вверх лапы. В ответ на это каждый раз получал какое-нибудь лакомство, иногда даже сахар.

От женщины он ничего не получил, потому что у нее самой ничего не было. Она поманила его, но он больше не слушал. Тогда она схватила его за шкуру и хотела провести немного с собой. Сначала он было пошел, но неожиданно вырвался и быстро убежал.

Женщина, собиравшая ягоды, не знала что и думать об этом странном «парне».

- Теперь видишь, Эрих, что стало с Марбу. Как только медведь идет к человеку, мы качаем головой. Мы хотим, чтобы он был хищным, если уж не свирепым, а это в сущности неправильно. Почему он должен быть врагом человеку? Чтобы мы могли, не задумываясь, его подстрелить. В животное, которое доверчиво идет ко мне, я стрелять не могу. Фу, дьявол, я бы этого не смог!

Час назад Хейка прекратил удить рыбу: ее стало очень много, и мы не знали, что с ней делать. Он сидел на корме, снова и снова набивал трубку и каждый раз она у него гасла после трех затяжек. То ли табак отсырел, то ли забился чубук. Я обратил на это его внимание, однако он только кивнул и сказал: «О да, вполне возможно».

Воспользовавшись паузой, я заметил:

- Однако ты должен признать, Хейка, что несмотря на свое знакомство с человеком, Марбу и на воле нашелся как поступить.

- Конечно, но представь себе, если бы пришла медведица. Вполне возможно, что она переломала бы кости обоим.

- Медвежонку-то нет.

- От этой бестии можно ожидать всего. Мы ненавидим ее и будем зимой до тех пор гоняться за ней, пока она еще раз не попробует свинца.

Мы отплыли подальше от берега, где комары оставили нас в покое. Вдали простиралась тундра с отдельными березками и цепями холмов, где гейлы бегали по болотам словно золотые карликовые курочки. В тихой ночи к нам доносились их крики.

Заметив высоко над нами орлана, я сказал Хейке:

- Ты говорил об орланах в связи с Марбу. Как это произошло?

- Старая история, от которой мне мало славы,- проворчал он угрюмо.- Ты должен все же ее послушать, чтобы в подобных случаях не подставлять свою голову.

Он снял фуражку, слегка дотронулся указательным пальцем до шрама на голове и добавил:

- Где хватит орлан-белохвост, там не растут больше волосы.

Я только кивнул и ждал рассказа. Хейка начал:

- Орланы-белохвосты птицы необщительные. И нас, людей, они сторонятся, хотя до сих пор их не побеспокоил ни один охотник. Кое-где их убивают для любителей и для музеев, здесь же, в тундре, о них никто не думает. На той цепи гор, что тянется к лесу, они гнездятся так давно, как только я могу запомнить.

- В камнях? - удивился я.

- На сосне, которую не видно отсюда. Они обосновались вверху на хребте, откуда просматривается вся округа, так что застрахованы от непрошеных гостей* Пока они высиживают яйцо или выкармливают птенца, ни один человек не подходит к ним близко, чтобы избежать нападения. Позже они становятся безобидными и никого не беспокоят, Тогда даже дети ходят на гору собирать бруснику.

- Какие дети, Хейка?

- Дети Косонена, когда они приходят за ягодами в эту местность. Маури Косонен поселился несколько лет назад примерно в двадцати километрах отсюда и теперь у него рубленая изба, корова и участок земли. Его дети доходят иногда до этого озера.

Трубка у Хейки опять погасла.

- Чем питаются орланы, тебе не нужно говорить,- продолжал он.- Рыбы в озере достаточно, леммингов уйма, а что они еще едят - меня не интересует. Во всяком случае они не в состоянии переловить и передушить все то, что здесь плавает, летает и прыгает. Если ты поднимешься на тот хребет, то за полмили почувствуешь вонь от остатков пищи орланов. Я должен об этом сказать, чтобы ты понял связь моего рассказа с историей Марбу.

Я давно его не видел, уже отказался от него и считал, что он бродит где-нибудь по тундури. Тулли скулил, когда я произносил имя Марбу. Так вот, шел я однажды с лесопильного завода, где проработал несколько недель, очень устал и хотел сократить дорогу, решив пройти через тот хребет. Тулли прыгал впереди. Он тоже знаком с этими орланами и знает, что мы их не тронем, так же как и они до сих пор не трогали нас. Ветер был благоприятный, а потому от объедков воняло не сильно, и Тулли, ничего не подозревая, трусил рысцой. Хребет уже оставался позади, мы спускались вниз. И вдруг я увидел Марбу! Он взобрался по склону и мчался по направлению к падали, а над ним кружил старый орел. Птица, казалось, собирается ринуться на медвежонка. Мигом я повернулся, взмахнул палкой, которую только что нашел, и отрезал Марбу дорогу. Как только я появился, орлан исчез.