Генрих Гунн - Две реки — два рассказа

— Жена на юге жить не хочет, говорит, больно жарко, — отшучивается он.

— Да ты сам не поедешь, — вмешивается жена, веселая, бойкая женщина.

— В отпуск поеду… Поедешь в отпуск с семьей, — обращается он ко мне, — поживешь месяц — и опять сюда тянет. Здесь что… возьму лодку, поеду за рыбой, снег выпадет — с собакой в лес. Работа, конечно, тоже… привычная, и заработок… Нет, теперь уж я северянин!

Пысса — последнее крупное село удорской Мезени. Ниже в восемнадцати километрах будет деревня Латьюга — этническая граница коми и граница Удорского района. Дальше через сорок с лишним километров стоит Родома, а за ней другие русские деревни с такими же домами, амбарами, лодками, с такими же приветливыми жителями.

Все поселения по удорской Мезени расположены красиво, но Пысса особенно живописно. Река к Пыссе идет прямым плёсом и, приняв значительный приток, речку Пыссу, круто заворачивает вправо, огибая высокий холм. Когда-то в XVII веке был тут починок, то есть стояла одинокая охотничья избушка, но вскоре люди стали здесь жить постоянно. Выжигали лес под пашни, расчищали луга, промышляли охотой и рыбной ловлей. Стало тесно в Большой Пыссе — часть жителей перебралась за реку, основав там Малую Пыссу.

Село Большая Пысса построилось по склону высокого холма, заняв его до самого верха, где рядовым порядком, где, в зависимости от рельефа местности, беспорядочно. Издали кажется, что дома стоят уступами, почти как горские сакли, и в самом деле, есть нечто похожее: где была удобная площадка, там и строились.

Старая часть села — над устьем Пыссы, где на острове возвышаются старые ели на древнем погосте. Здесь скат холма более полог, и можно, не карабкаясь по тропинкам, взойти на вершину холма.

Вокруг безбрежное лесное море, прорезанное речной долиной, угадываешь по голубой дымке, где течет Мезень, как идет она, обогнув пысский холм, уходит вдаль, в прекрасную неизвестность.

Верхняя часть холма распахана под поля кормовых трав и картофеля. Недалеко и аэродромная площадка. Но местные самолеты ходят только в пределах своего района, и в соседнюю Архангельскую область мне не перелететь, чтобы продолжить свой путь по Мезени. Зато могу я отсюда попасть на Вашку и побывать на главном притоке Мезени и главной реке Удоры, потому что с Вашки Удора и началась.

Вашка иная, чем Мезень, хотя тоже мелководна и в летнюю пору несудоходна. По Вашке нет такого красивого расположения деревень, как по удорской Мезени, поселения стоят обычно на плоских берегах, но зато интересны сами деревни.

Исторический центр Удоры — село Важгорт. Отсюда шел зимник на Пинегу, в Карпогоры, здесь с давних пор устраивались ярмарки, где торговали пушниной, дичью и рыбой. Доныне сохранились в селе старые торговые склады с бревенчатой галереей и бывшие двухэтажные дома купцов с лавками.

Дома в вашских деревнях стоят кучно, в тесном единстве, создавая впечатление деревянного городка. Есть красивые избы, украшенные коньками на крышах, резными причелинами, курицами — кронштейнами, поддерживающими водосток. А если зайти в избу и присмотреться к крестьянскому быту, чего там не увидишь: щепяные короба для сена, корзинки для грибов и ягод, заплечные пестери, туеса из бересты самых различных размеров — от бочоночков для засолки грибов до маленьких берестяных баночек, расписные сундучки и прялки, а порой и старинные легонькие сани, тоже расписные. Из дерева здесь делают чудесные вещи. Вашка — поистине огромный этнографический музей.

И еще примечательно: хотя край этот отдаленный и попасть сюда можно только самолетом, край этот людный. Людные деревни, много молодежи, строятся новые дома. В жизни деревень нет суеты и вечной спешки, к которым привыкли горожане, идет своя размеренная трудовая жизнь, жизнь, всецело связанная с северной природой, и люди, удорцы, любят эту жизнь, свой привычный мир — реку, которую каждый знает, как знакомую тропинку, и дальние лесные пространства, и все деревни на сто километров, в которых известен каждый житель.

Пожалуй, Вашка выглядит «камернее» Мезени. На Мезени простор больший, там ощутимо, как река, сбегая книзу, набирает силу, а Вашка — приток, но приток главный, и для Удоры — место важнейшее, традиционное, и она вправе добавить слово в мой рассказ.

И вот снова она, запавшая в душу, ставшая своей, понятной рекой, Мезень. Долго рассказывать, как добирался я, где самолетом, где лодкой, и, наконец, добрался до первой деревни по Мезени в Лешуконском районе уже Архангельской области — до Родомы.

Родома — название, напоминающее родину, родные дома. И стоит она хорошо, за поворотом реки, за белыми песками. По зеленому косогору спускаются поля, расчерченные полосами кустарников, повыше стоят амбарчики, пониже дома на береговой террасе. Та же Мезень здесь, что и в Удорском районе, те же избы, амбары, лодки, те же люди, и такие же у них заботы, да и может ли быть иначе — ведь Мезень у всех одна.

У деревни впадает Мезенская Пижма, речка заманчивая, с порогами и перекатами, с чистой родниковой водой — семужная речка. Длина ее двести сорок километров. Первая деревня Ларькино будет через шестьдесят километров, затем Шегмас через пятнадцать. В верховьях Пижмы есть опасный порог, не каждый решится его пройти. От вершинки Пижмы недалеко до Ямозера, глубокого, рыбного, из него вытекает Пижма Печорская.

Рассказывает мне об этом мой хозяин Степан Сысоевич.

Сколько уже разных людей встретилось и еще встретится мне на пути! Они рассказывают мне, советуют, помогают, и без них недалеко бы я продвинулся. Когда путешествуешь с друзьями, все, конечно, проще: когда своя компания, многие путевые трудности легче разрешать совместно. Но есть и свои минусы: с друзьями ты живешь своим маленьким мирком и невольно что-то упускаешь в жизни окружающих тебя людей. А я хочу жить вместе с мезенцами, ищу друзей и нахожу их.

Степан Сысоевич пастушит вместе с сыном Павлом. Сидим на крылечке, душно, парко, все выше поднимается сизая туча с горизонта, все громче слышны громовые раскаты.

— Не будет дождя, — говорит Степан Сысоевич, — раз солнце тучами не перекрыло, не будет.

— Уж очень гремит, — выражаю я сомнение.

— Такая пора. Ночами-то все небо полыхает, а не страшно. Рябиновые ночи стоят.

— Рябиновые ночи! — повторяю я, радуясь этим словам, как находке. Как образно, как точно! И сравнение перед глазами — сколько ее, рябины, на Севере по лесным берегам, а слово «пижма» и значит «рябина».

— А Пашку-то, верно, помочит, — продолжает Степан Сысоевич. — Нужен дождь, все трава отойдет. Второе лето жара стоит, все ляги посохли… Стадо у нас большое, а пастбище одно, в лугу сено еще не убрали, выгнать больше некуда, а на одном месте травы мало, удои снижаются, комбикорма даем…