Генрих Гунн - Две реки — два рассказа

Прежде у нас скота мало держали. Покосы были дальние, и тех не хватало. Плохо здесь люди жили, бедно. Полей мало, хлеб родил плохо… Молодые-то этого не знают… В работе теперь никто не надрывается, хлеба хватает, все есть, моторы у каждого. Теперь и коров-то мало кто держит — молоко, творог, сметану всегда можно в совхозе взять.

И старик, как все старые люди, с охотой вспоминает прошлое, рассказывает, как воевал в Отечественную.

Гремит грозовая канонада, подошла гроза к деревне, оглушительно ударила последний раз, и все стихло, пронесся ветер, рассеялись облака…

Мезень здесь течет меж лесистых увалов с неширокой береговой террасой, в плоском песчаном ложе, просторная, но все так же мелководная. Взойдешь на взгорье над деревней — внизу Пижма бежит, встают вдали лесные сопки. Подняться бы туда, к Четласскому камню, перебраться бы на Печорскую Пижму, обе реки посмотреть, сравнить, пожить в избушках, половить хариусов…

От Родомы до районного центра — села Лешуконского — двести километров, и пассажирского сообщения летом по реке, как и на верхней Мезени, нет. Правда, ходят по всем участкам реки глиссера-амфибии, развозящие почту, но пассажиров они не берут, да и несутся так стремительно, что ничего разглядеть не успеешь. Значит, единственная надежда на тех людей, которые постоянно разъезжают по реке, — на рыбинспекцию. Они тоже не занимаются подвозкой случайных пассажиров, но иногда выручить могут. Надо идти в Вожгоры.

Вожгоры — большое село на средней Мезени, сюда летает самолет. Здесь центральная усадьба совхоза «Вожгорский», а совхозные угодья раскинулись по реке на добрых семь десятков километров. Такие расстояния встретишь, пожалуй, только в отдаленных северных районах, где на значительной протяженности вдоль речной артерии размещено сравнительно небольшое число деревень и невелика плотность населения. Деревни средней Мезени традиционно тяготеют к ближним крупным селам, таким, как Вожгоры, Койнас, Ценогоры, где находятся сельские Советы и управления совхозов либо отделений совхоза. Как везде по Мезени, преимущественное направление хозяйств — молочно-животноводческое.

Повыше села, на противоположном берегу, — лесопункт. Вырубка леса по средней Мезени ограничена, а в низовье совсем не ведется. Вожгорский лесопункт добывает лес, который весной по большой воде сплочивается и буксируется вниз, на лесозавод в Каменке.

Вожгоры, оправдывая свое название, стоят меж высоких холмов. Горами на Севере называют всякое возвышенное место. На горах, как обычно, расположены поля. Ячмень недавно сжали, и снопики развесили на пряслах для просушки. Добрым хлебным запахом веет с полей. Село, как все старые мезенские села, застроено тесно. Дома стоят в несколько рядов окнами на реку. Как везде, галечная береговая полоса заставлена лодками.

Рыбинспектор Володя Беннер, на счастье, оказывается дома. Он так и представляется — Володей, потому что еще в том возрасте, когда человека можно называть без отчества.

— Чем могу помочь? — спрашивает.

Я объясняю. Володя, подумав, говорит:

— Сегодня как раз должна приехать специальная инспекторская группа из Архангельска. Все от них зависит.

В пути быстро сходишься с людьми. Я узнаю, что Володя сам холмогорский, учился в Архангельске, в техникуме, четыре года, как направлен сюда. Женился, двое детей. Впрочем, и так видно, что хороший парень.

Приехали инспекторы из областной рыбохраны — двое молодых людей, тоже недавние выпускники техникума — Николай и Василий. Направлены они проверить положение дел на водоемах Лешуконского района, будут плыть по Мезени до райцентра. Понимаю я, что лишний человек им не очень нужен, но как упустить такую удачу, да и ребята мне нравятся, и я прошу их:

— Примите меня в свою команду!

Вечером мы выезжаем. У рыбинспекции основная работа в темное время, когда браконьеры могут спустить сеть или поплавь. Конечно, и днем работа есть: наблюдать, не ездит ли кто с блесневой дорожкой, не бросает ли спиннинг: на семужных реках это запрещено. Но ночь для браконьера самая добычливая пора. Днем семга отлеживается в ямах, а идет ночью и любит ночь потемнее, а погоду похуже.

Вот и сейчас такая погодка. Кругом гремит гроза, сзади сверкает и впереди, дали скрыты дождевой пеленой. А мы плывем вперед, впятером: Володя, моторист Сергей, Николай, Василий и я. Лодка большая, подъемистая, мотор «Вихрь», едем быстро, виляя среди мелей.

Делаем первую остановку у избушки на высоком левом берегу — обсушиться и чайку попить. В избушке два больших сдвоенных окна, плита с конфорками, нары, стол, скамьи. Возле избушки лежат бакены — белые и красные, и составлены чумом шесты-вешки. Весной по большой воде живут здесь обстановочники-вехоставы. Короткое время, до спада воды, несут они службу, пока ходят пассажирские катера, баржи с продуктами и строительными материалами. В ту пору беспокойная жизнь на реке — спешат, торопятся суда, более чем на шестьсот километров от устья поднимаются они, заходят выше Кослана до Макар-Иба. Разгрузятся — и назад. Быстро спадает вода, и на три четверти своего тарифного расстояния (то есть судоходного в большую воду) становится Мезень доступной для одних лодок. В это время добрую службу служат оставленные вехоставами избушки. В них останавливаются проезжие, живут рыбаки, зимней порой забредает промысловик-охотник. И хотя стоят они на людной реке, значение их то же, что и избушек в тайболе, так же содержатся они в порядке, есть чайник, котелок, кое-какая посуда, соль и спички.

Пьем чай, слушаем транзистор, посматриваем на реку — тиха, темна и пустынна она. Снова садимся в лодку и идем без мотора на шестах. Спать бы завалиться в уютной избушке, а надо плыть, контролировать ямы. Мезень мелка, но не везде: мели, где едва проходит лодка, сменяются глубокими ямами. На ямах, случается, и ловят браконьеры.

Самая глухая пора ночи. Тишина. По небу плывут мрачные ночные облака. Ветерок набежал. Медленно движутся берега, медленно движется время, и хорошо, спокойно на душе, она примолкла, нетревожима, как ночная природа.

Впереди угадывается деревня. Это — Лебское. Кто-то ходит по берегу с фонариком. Не браконьер ли собрался на рыбалку? Мы загоняем лодку на песок, сидим, ждем. Если браконьер, он от нас не уйдет. Но никто не гремит в лодке, а на берегу продолжают светить фонарики, и несколько голосов затягивают песню: молодежь гуляет. Час ночи.

Снова плывем по течению, отталкиваясь шестами. Плывем по ямам, всматриваемся в берега. Бывает, браконьеры, спустив сеть, прячутся на берегу. Сеть можно скрыть в воде, но лодку не скроешь — берега чистые. Иногда казалось, что под берегом стоит лодка, но, подъехав, мы убеждались, что это коряга. Все было спокойно, все было в порядке.