Мишель Пессель - Заскар.

Я обернулся. Четверо мужчин что-то тянули по откосу на берег. Мой перевернутый аэроглиссер! Я отчаянно замахал им. Знаками они дали понять, что заметили меня. Отвязав от посудины нейлоновый трос, они стали бросать его мне. Удивительно, но с третьей попытки я поймал конец и обмотался им. До сих пор помню, с каким тщанием я вывязывал узел — на нем держалась моя жизнь. Затем поглубже вздохнул и соскользнул в волны. Четверо крестьян благополучно вытянули покорителя гималайских вод на сушу.

Кошмар кончился. Я был цел и почти невредим. Все остальное было прежним: солнце немилосердно жгло (впрочем, продрогшему путешественнику это было как нельзя кстати), река пенилась и бесновалась, крестьяне оживленно комментировали происшествие.

Понемногу все становилось на свои места, только судьба Боба бередила душу. Чтобы как-то отвлечься, я стал оценивать масштабы случившегося. Машины потерпели крушение, спутник исчез, возможно даже погиб. Но даже если он и остался жив, все планы пошли насмарку. И это после стольких хлопот по организации экспедиции…

Я подошел к аэроглиссеру, бессильно лежавшему вверх дном. Удивительно, но резиновый корпус не лопнул. Зато уж кожух из фибергласса и шасси тягового двигателя наверняка сломаны. Дружным усилием перевернули машину: от кожуха отломался только уголок, все остальное было цело! Я не мог прийти в себя от изумления: неужели ущерб этим и ограничивался? Разумеется, исчезли все инструменты и передний чехол. Моторы, естественно, были полны воды, кое-какие металлические детали погнуты. Но в целом картина была не столь уж грустной.

Крестьяне, вызволившие меня из реки, взялись донести потерпевшее крушение судно до лагеря. Там меня ждал Майкл. Со вздохом облегчения я увидел рядом с ним Боба. Мы наперебой стали делиться впечатлениями.

Майкл слушал насупившись. Перипетии пережитого нами не могли развеять его горечи от того, что мы отправились в путь одни. Он даже не слышал, как мы отъехали. Ни одной рыбки он не вытащил, зато сломал удилище. Поистине это был день неудач! Вскоре нам предстояло убедиться, что неприятности еще не кончились.

Я щедро расплатился с крестьянами, выручившими нас и наши машины из беды. Но, когда они помогали переворачивать аэроглиссеры, из-под машины 002 выскочила белая змея и ужалила непальского подростка. Бедному пареньку стало очень худо. Надо было срочно что-то делать. Мы с Бобом приступили к операции. Продезинфицировав спиртом ланцет, сделали глубокий надрез на ноге и как можно тщательнее обработали рану. Юноша не издал ни единого стона; презрение к боли — признак доблести в горах.

Убедившись, что жертва змеиного укуса вне опасности, мы приступили к осмотру флотилии. Перво-наперво следовало вылить воду из моторов. Вывинтив свечи и дергая за шнур стартера, мы выталкивали из цилиндров илистую воду. Процедура оказалась трудоемкой, и лишь наступление темноты заставило нас прекратить манипуляции. Мы съели ужин (он же обед и завтрак этого нескончаемого дня) и улеглись спать. Если такое будет повторяться часто… нет, лучше не думать.

Утром на освеженную вчерашними купаниями голову мы составили ведомость убытков. Во-первых, из трех наборов инструментов остался только один. Поскольку многие вещи, как мы знали наверняка, в Катманду найти не удастся, это была подлинная катастрофа. Но она меркла в сравнении с состоянием моторов. Удастся ли когда-нибудь завести их? После трехчасового интенсивного копания один заработал. Из груди у нас вырвался радостный вопль. Окрыленные первым успехом, мы искупались и принялись разбирать второй мотор. Каждую деталь отвинчивали, сушили, смазывали и вновь ставили на место… Двигатели оказались более стойкими к передрягам, чем мы смели предполагать. С оснасткой летучих кораблей дело пошло быстрее, и к ночи наша флотилия пришла в боевую готовность.

…Вечером мы принимали гостя — местного рыбака, одного из моих спасителей. Как и его сородичи из племени раи, он был приземист, с монголоидными чертами лица. Разговор у нас шёл преимущественно жестами, но бутылка рисовой водки обеспечивала полное взаимопонимание. Время пролетело незаметно. Мы осмотрели снасти рыбака, а он — наши машины. Обе стороны проявили заинтересованность. Орудие лова состояло из двух бамбуковых шестов, связанных так, что они образовывали угол. Между свободными концами провисала сеть. Зайдя по пояс в воду, рыбаки окунают сеть, а затем быстро вытаскивают ее. Такой слепой метод позволяет добывать мелких рыбешек, которые поднимаются на нерест к верховьям.

Эта встреча была первым контактом с непальскими рыбаками, которых мы позже во множестве встречали в восточной части страны. Надо сказать, что наличие племен, живущих рыбной ловлей в Гималаях, было для меня неожиданностью. Правда, мы находились на высоте всего триста метров над уровнем моря, в то время как соседние горы поднимаются на две с половиной тысячи метров.

Горы налагают поразительный отпечаток на географию мест обитания. Если составить схему населенных зон, то можно увидеть, что нередко на одной и той же горе живут три совершенно различных племени — каждое на «своей» высоте. Прав был профессор Туччи, утверждавший, что этнография Непала «самая сложная в мире».

Происшествие на Аруне показало, что от работы моторов зависела наша жизнь. Между тем из опыта стало ясно, что на них нельзя полностью положиться, машины требовали постоянной наладки и регулировки. Разумно ли подвергать себя риску из-за внезапной неполадки в моторе?

В целом отрицательный результат на Аруне обогатил нас полезными сведениями о поведении наших машин. Так, было установлено, что аэроглиссеры могут одолевать волны полутораметровой высоты, но на больших перекатах постепенно замедляют ход. Если увеличивать скорость, суденышки начинают «клевать носом». Таким образом, задача сводилась к тому, чтобы пролетать перекаты на оптимальной скорости — не слишком быстро, не слишком медленно, одновременно обходя крупные камни. Нелегкая задача. Она усугублялась еще и тем, что на высоте двадцать пять сантиметров над поверхностью воды трудно видеть, что делается впереди. Выходя из поворота, надо было за считанные секунды принять решение и произвести маневр. Так, нам с Бобом пришлось одолевать самый трудный перекат в несколько приемов: каждый раз крутая волна звонким шлепком отбрасывала нас назад.

Особенно живописно этот процесс выглядел сквозь объектив кинокамеры, когда я снимал Боба в действии. Вот его СВП соскальзывает с песчаного пляжа в воду, набирает скорость, описывает большую дугу и мчится к каменистому перекату; нельзя избавиться от ощущения чуда, глядя, как машина пролетает над камнями, подскакивая на гребнях. Иногда аэроглиссер застывал на месте, затем в облаке пены броском продвигался вперед. Бобу приходилось все время делать поправку на дрейф. Вождение амфибийного судна требует быстроты реакции, координации движений и обостренного чувства ориентировки.