Жорж Блон - Великие тайны океанов. Атлантический океан. Тихий океан. Индийский океан (сборник)

Не полностью оснащенная «Звезда» под командованием Шенара де ла Жироде должна была присоединиться к Бугенвилю на Мальвинах со 116 членами экипажа и дополнительным запасом провизии. Она прибыла на Мальвины только 20 июня 1767 года, после очередной продажи архипелага, перешедшего в руки англичан (переименовавших Мальвины в Фолклендские острова). Великое путешествие могло начинаться.

1 декабря 1767 года «Сердитый» и «Звезда» след в след вошли в коридор-лабиринт, именующийся Магеллановым проливом. В Тихий океан оба судна вышли только 25 января. Слегка разочарованный Бугенвиль отмечает в дневнике, что двумя с половиной веками ранее Магеллан проделал этот путь всего за месяц и пять суток. Он также опроверг давнюю легенду об огромном росте патагонцев: «Конечно, это высокорослые люди, но самый высокий из них имел рост в пять футов девять дюймов (примерно 1,76 метра)». И приводил еще одну деталь: «Патагонцы справляют малую нужду, сидя на корточках. Может, это самый естественный способ? Если так, то Жан-Жаку Руссо, который неловок в этом деле, стоит избрать здешний способ оправляться по малой нужде. Он возвращает нас к дикарям!» Бугенвиль никогда не простил писателю-философу одну фразу: «Не стоит ли спросить, моряки относятся к людям или животным?»

Ровное настроение, доброта и оптимизм главы экспедиции во многом помогли ее членам преодолеть бури и лишения во время тяжелого перехода по проливу. Выйдя на океанские просторы, он направляется на северо-запад. Погода улучшилась, но холод и снега пролива не прошли без следа. Бугенвиль обеспокоен: «Вот уже две недели многие страдают от боли в горле. Похоже, они вызваны туманными водами пролива, поэтому ежедневно в бочку с пресной водой бросаются раскаленные докрасна ядра и туда же выливается пинта уксуса».

В пятницу 4 марта 1768 года под перегонным кубом развели огонь, чтобы опреснить морскую воду. За восемнадцать часов получен «бочонок и ведро воды». С научной точки зрения опыт был убедительным, но полученная вода имела неприятный вкус. Кроме того, отсутствие свежих продуктов вызвало вполне ожидаемую болезнь, а именно цингу.

15 марта «Звезда» сигнализировала о появлении четырех островков, которые на самом деле оказались четырьмя вершинами одного атолла. Затем мореплавателям встретился более обширный остров. Песок на пляжах был удивительно белым, а дикари, которые выбежали на берег, потрясая копьями, – очень черными. Море бурунами кипело вокруг острова, и пристать не решились, несмотря на многообещающие кокосовые пальмы. Остров назвали островом Копьеносцев (Акиаки). Недоступными оказались и другие десять островов. Бугенвиль сделал отметку на карте: «Опасный архипелаг».

В субботу 2 апреля появилась новая земля. Она выглядела безопасной, несмотря на отвесные скалы.

– У нас на борту тридцать больных цингой, – сказал хирург Виве. – Надо пристать к берегу и раздобыть свежую пищу!

Корабли лавировали вблизи побережья. «Более ста пирог сгрудились вокруг кораблей, – читаем мы в дневнике Бугенвиля. – Все держат ветки деревьев, символ мира. Один мужчина, выделявшийся огромной шевелюрой, из которой торчали твердые косички, передал нам поросенка и кое-какие фрукты, в частности кокосовые орехи и бананы. Мы обменяли все это на безделушки. Ни один из островитян не пожелал взойти на борт».

Совсем другие события происходили на «Звезде». Один дикарь, поднявшийся на борт, отказывался покидать корабль. Луи Каро так описал его: «На нем было три или четыре накидки из белого хлопка с отверстием для головы. Мужчина совсем не удивлялся тому, что находится среди нас». Французские моряки не знали, что они не были первыми европейцами, подошедшими к этому острову. За год до них здесь останавливался английский капитан Уоллис. Он не поладил с аборигенами и презрительно отказался признавать местное название острова О’Таити, написав на английских секретных картах: «Земля Георга III».

Виве на борту «Звезды» беседовал с дружелюбным дикарем: «Тот знаками нас спросил, прибыли ли мы со стороны солнца и были ли мы детьми солнца». Этот мужчина, которого они поняли, называл себя Аутуру. Он «не был ни красив, ни уродлив» и сдружился с членами экипажа. Все шло хорошо до появления некоего Баре, слуги ученого Коммерсона. Увидев его, Аутуру невероятно разволновался. Жестами он стал делать откровенные предложения несчастному слуге, который, покраснев, обратился в бегство, а присутствующие принялись обсуждать странные нравы туземцев. Последующие события, однако, доказали, что остров вовсе не был обиталищем гомосексуалистов.

Отыскав хорошую стоянку, корабли бросили якоря. Тут же на пирогах появилось множество девушек, очаровательных и практически обнаженных. Мужчины, сопровождавшие их, приглашали моряков смелее выбирать подругу для любовных утех. Французы пришли в страшное возбуждение. «Но приказ короля, – отметил Бугенвиль, – запрещал матросам принять столь откровенное приглашение. Нам удалось сдержать околдованных девушками мужчин».

Только одному моряку удалось сбежать на берег. Это был кок.

Бугенвиль записал все, что он рассказал по возвращении: «Едва я ступил на сушу вместе с выбранной красавицей, меня тут же окружила толпа туземцев и мгновенно раздела догола. Я тысячи раз считал себя погибшим, не зная, чем завершатся победные крики туземцев, которые в этой сутолоке разглядывали все части моего тела. Рассмотрев меня, они вернули одежду, засунули в карманы все, что из них достали, и вытолкнули вперед девушку, предлагая утолить пыл, который привел меня на их землю. Тщетно».

Далее Бугенвиль записал: «Островитянам пришлось доставить на борт беднягу-кока, который сказал, что, сколько бы я его ни отчитывал, мне не нагнать на него страха, испытанного на берегу». Кока не наказали.

Эта история вызвала на борту обоих кораблей однозначную реакцию: все считали позорным тот факт, что у дикарей сложится ошибочное впечатление о французах. Оба экипажа мечтали уладить это недоразумение при первой же возможности. Ведь стоянка обещала райские наслаждения. Бугенвиль дал острову дикарей, которые называли его О’Таити, другое имя – Новая Кифера.

В бортовых журналах «Сердитого» и «Звезды» пребыванию на Таити отведено столько страниц, что с трудом верится, как подобный энтузиазм могла вызвать короткая, десятидневная, стоянка. Строки, написанные ученым Коммерсоном, звучат лирически:

«Рожденные под прекрасным небом, вскормленные плодами щедрой земли, не имеющие культуры, управляемые главами семейств, а не королями, туземцы не ведают других богов, кроме бога любви. Ему отдаются все дни, весь остров является его храмом, каждая женщина – алтарь этого храма, каждый мужчина – жрец. Вы спросите, что за женщины? Красотой они соперничают с грузинками и обнаженными грациями!»