Жан Беливо - В поисках себя. История человека, обошедшего Землю пешком

Я все-таки с горечью в сердце вынужден покинуть моих новых друзей. Грустно перелистываю эту страницу своей жизни и навсегда запоминаю чудесный день, наполненный настоящей свободой и искренним радушием… Выйдя из рощи пробковых деревьев, я встречаю группу людей, устроивших пикник возле фонтанчика и сувенирной лавки. Вокруг них высятся груды старых отбросов, и — это надо видеть! — они без зазрения совести подкидывают туда свой мусор! Как могут люди, столь добрые сердцем и чистые душой, настолько беззастенчиво вредить окружающей их природе? «Правительство виновато!» — отвечают они.

На несколько недель я застреваю в Оране, пестуемый гостеприимными алжирцами. Меня задерживают дела медицинские: в разгар африканского путешествия меня начала беспокоить тянущая боль, и пришлось обратиться к урологу, который посоветовал без промедления прооперировать простату. Но поскольку средств на срочный перелет в Канаду у меня не было, любезный Алжир снова пригрел меня под своим крылом и позаботился о том, чтобы кругосветный путешественник быстренько вернулся в рабочее состояние. Мной занимался выдающийся профессор Аттар, руководитель клиники в Оране, который был к моим услугам все пятнадцать дней до выписки. Если бы не его золотые руки, я бы так и не завершил свое путешествие.

В конце октября, направляясь в сторону Марокко, я неохотно прощался с Алжиром. У меня сжималось сердце от того, что приходится покидать эту великодушную страну, овеянную дыханием свободы…

— Кушай, ну кушай же! — настаивают мои новые друзья. — Нельзя, чтобы марокканцы решили, что мы тут о тебе плохо заботились!

1 ноября 2005 — 30 ноября 2005

Марокко

Медина [68] Здесь: старая часть города в мусульманских странах. черным-черна от обилия людей. Я чудом уклоняюсь от столкновения с тележкой, которая доверху загружена мандаринами и бананами, переложенными листьями апельсиновых деревьев. Маневрирую изо всех сил между огромными джутовыми тюками с рисом, бобами и зерном. Едва выйдя из города в сторону засеянных полей, встречаю пастуха-бербера, который ведет свое стадо мне наперерез. «Ш-ш-ш-ш, ш-ш-ш-ш…» — и бараны поднимают головы. «Тай, тай…» — разворачиваются на сто восемьдесят градусов. «Эр-р-р, эр-р-р-р!» — и стадо замедляет шаг. Восхитительное зрелище. Этот пастух действительно разговаривает со своими баранами! Откуда взялся этот язык? Может быть, из тех далеких времен, когда человек только научился приручать и одомашнивать диких животных… Такое ощущение, что с тех пор эти отары овец не вымирают. Может быть, его стадо существует уже пять тысяч лет?.. Поди знай!

А местные жители тем временем возвращаются с полей, и чей-то осел тащит телегу с корзинками, полными олив. «Слава Аллаху! Провидение милостиво, и цены на оливы на базаре растут». У моего нового знакомого, доброго Мохаммеда, щедрое сердце, и он сразу приглашает меня отметить нашу случайную встречу — ниспосланную провидением! — чашкой чая, который мы выпьем прямо посреди торговых рядов местного рынка, как только он продаст свой сегодняшний урожай. Спустя каких-то два часа мы поудобнее устраиваемся на ковре ручной работы под пластиковым тентом, чем-то смахивающим на берберский. Мужчины подсчитывают, кто сколько продал за день. Но стоит мне открыть рот и поинтересоваться: «Как поживает ваш король?» — повисает неловкая пауза. Я заказываю еще чай, и беседа мало-помалу возобновляется. Здесь дозволено говорить обо всем, кроме монархических дел. Последняя тема — святыня, а святынь запрещено касаться. Даже у стен есть уши, не говоря о пластиковом тенте… Неуместная реплика может стоить вам пяти лет тюрьмы, так что лучше поберечься.

Мои мысли путаются, пока я неторопливо потягиваю чай. Через девять дней я наконец закончу свой переход по этому огромному континенту. Останется позади Африка и все ее банту, нилоты, арабы, берберы… Народности и их верования перемешались в моей голове со всеми своими отличиями и контрастами, внутренними противоречиями и распрями — удивительным богатством повседневной жизни… Я даже сам захотел войти в мир ислама, увидев, как начинают искриться счастьем глаза мусульман, когда они заговаривают о рае. В их рассказах столько искренних эмоций, что мне самому захотелось поверить вместе с ними! Поверить в том числе в горы роскошных блюд, в реки, полные вина и изысканных ликеров, в существование пленительных женщин, которые достанутся мне потом, на небесах, на целую вечность… Я попробовал себе это представить, но так и не сумел. Везде, даже в милом добром Тунисе, даже в либеральном Алжире, даже в Марокко, где девочки и женщины получают хорошее воспитание и образование, понятие любви зажато в такие рамки, против которых бунтует все мое естество. Я не собираюсь ждать своей очереди в загробный мир, чтобы любить свободно. С этими мыслями допиваю чай и медленно поднимаюсь, прощаясь с сидящими вокруг мужчинами. Этот драгоценный момент прощания я постараюсь запомнить… Ведь через девять дней я снова окажусь «на Западе».

И тут мне становится страшно.

Люси прислала письмо: пишет, что чувствует, как я психую. Прошло уже больше четырех лет, как я покинул ее привычный мир, мир доминирования и роскоши, мир образцово-показательный. Как теперь примет меня этот Запад? За четыре года я успел раствориться в повседневности юга — и преисполнился горечи. Теперь я сполна разделяю гнев фермеров-буров [69] Белые сельские жители, подвергавшиеся гонениям после отмены апартеида в ЮАР. , от которых отвернулась вся «черная» Африка, как в стародавние колониальные времена… Мои прежние предрассудки исчезли, как дым, и уступили место новым убеждениям — таким, в которых «белый» человек чаще всего означает «плохой». Смогу ли я теперь избавиться от этих мыслей?

Под голубым небосклоном я пересекаю долину Среднего Атласа, воскрешая в памяти картинки из двух лет моей африканской жизни. Смертельная тоска, эпидемии СПИДа и малярии, «Земля добрых людей» в Мозамбике, переходы по зарослям, кишащим хищниками, путешествия вдоль пустыни… А еще распахнутые настежь двери, горячий чай, традиционный кофе Эфиопии, совместные трапезы, заправленные постели… Нил… Единый на всех Господь Бог… А потом тихое и скромное Марокко сразу после щедрого Алжира. Всего через какой-то час окончится этот этап моего пути. Я прохожу перед королевским дворцом и попадаю в Рабат. Не спеша двигаюсь прямо к морю, набираю в ладони соленую воду. Свои новые мысли я доверяю сейчас только этой пене морской. Завтра мне предстоит ночевать уже в Португалии…