Геннадий Невельской - Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России

Подлинный договор, заключенный в Тянь-цзине, граф Путятин отправил в С.-Петербург 7 июня с капитан-лейтенантом Чихачевым через Суэц и Триест, а через 8 дней после того, именно 15 июня, отсылая прибывшего к нему из С.-Петербурга через Суэц курьером подполковника Мартынова обратно в Иркутск, через Калган, Гобийскую степь, Ургу и Кяхту, граф Путятин послал с ним письмо к Н. Н. Муравьеву и при нем копию с заключенного им в Тянь-цзине договора. Через 25 дней Мартынов прибыл в Иркутск, где, за отсутствием Н. Н. Муравьева, сдал бумаги председательствующему в Главном управлении Восточной Сибири иркутскому губернатору генерал-лейтенанту Венцелю. Последний, узнав от Мартынова, что курьер, отправленный графом Путятиным с подлинным текстом договора, уехал до заключения французами и англичанами договора с Китаем, счел нужным отправить очевидца этого события Мартынова с этим известием в С.-Петербург, поручив ему доставить туда и копию договора, заключенного графом Путятиным. Мартынов прибыл в С.-Петербург и сразу же представился Александру И. В тот же день были посланы телеграммы в Лондон, Париж и другие европейские столицы с известием о заключенных французами и англичанами договорах с Китаем; таким образом, Европа, в первый раз через Сибирь, узнала об этом событии гораздо раньше, чем от своих уполномоченных.

Генерал-лейтенант Венцель, отправляя Мартынова в С.-Петербург, в то же время 11 мая послал к Н. Н. Муравьеву на Амур другого курьера с письмом от графа Путятина, копией с заключенного им договора и известием о ратификации богдоханом границы в Приуссурийском крае и заключенного Муравьевым Айгунского трактата от 16 мая 1858 года. Этот курьер 22 июля встретил генерал-губернатора, следовавшего вверх по Амуру на пароходе «Лена», немного выше Албазина. Получив радостное известие, Н. Н. Муравьев вызвал всех наверх, объявив о нем офицерам и команде. 12 августа пароход «Лена» пришел в Сретенск, где и остался на зимовку. Оттуда генерал-губернатор отправился в Иркутск; по пути во всех селах его встречали с колокольным звоном толпы народа; везде провожали его криками ура; в городах являлись депутации и делали денежные пособия в пользу нового края. Все хотели принять какое-либо участие в этой общей радости всей Сибири.

По получении донесения от Н. Н. Муравьева о заключенном им Айгунском трактате и ратификации богдоханом, император указом, данным правительствующему Сенату 26 августа 1858 года, возвел Николая Николаевича Муравьева с нисходящим от него потомством в графы Российской империи, с присоединением к его имени Амурского. В ноябре того же 1858 года, по случаю этого события, были высочайше награждены:

а) следующими по очереди орденами и пенсионами в 2000 рублей:

генерал-лейтенант, председатель Главного правления Российско-Американской компании Политковский; генерал-майор Михаил Семенович Корсаков, контр-адмирал Петр Васильевич Козакевич и я [86] Следовавший по очереди мне орден Анны 1-й степени; орден Станислава я получил в 1856 году. {110} 110 Характер награждений показывает, что правительство сознательно пошло на забвение роли Невельского в разрешении Амурского вопроса. Вся слава присоединения огромного края к России была приписана генерал-губернатору Н. Н. Муравьеву. При этом равной с Невельским наградой — пенсией в 2000 рублей — был награжден и председатель Российско-Американской компании Политковский. Биограф Г. И. Невельского, адмирал А. Сиденснер, даже пишет, что «трудно установить, кто был этот Политковский, не говоря уже о том, что неизвестны его заслуги перед Отечеством, за которые он удостоился равной с Невельским награды». Синденснер, перефразировав известную фразу Фамусова из комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума», отмечает, что это могло иметь место только потому, что «в те времена на службе Российско-Американской компании чужие были редки» (комментарий изд. 1947 г.). .

б) пенсионом в 1500 рублей: генерал-майор Николай Васильевич Буссе;

в) Владимиром 4-й степени и пенсионами в 350 рублей: лейтенант Николай Константинович Бошняк и штабс-капитан корпуса штурманов Дмитрий Иванович Орлов;

г) Владимиром 4-й степени и Анной 3-й степени: лейтенанты А. И. Петров и Разградский, поручик корпуса штурманов Воронин, лейтенант Купреянов и доктор Орлов.

Так как я и Д. И. Орлов были семейные, то пенсионы, дарованные по нашу смерть, высочайше повелено распространить и на наших жен и детей.

Таковы были окончательные результаты открытий, совершенных в 1849 году на маленьком транспорте «Байкал», и затем деятельности наших морских офицеров, составлявших Амурскую экспедицию с 1850 по исход 1855 года! Нельзя не признать, что вышеизложенные неоспоримые документы и факты показывают, что разрешение Амурского вопроса, обусловливавшего политическое и экономическое значение России на отдаленном ее Востоке, было совершено в главных основаниях единственно нашими морскими офицерами, которым судьба определила там действовать с 1849 по исход 1855 года. Они, возбудив погребенный, казалось, на веки Амурский вопрос, представили вместе с этим и практическую возможность, без особых затрат казны, к его разрешению, доказав доступность устья реки Амура и ее лимана для плавания морских судов [87] Смотри переговоры мои с князем Меньшиковым, письмо генерал-гу-бернатору Муравьеву от 10 февраля 1848 года и, наконец, принятые мной меры к скорейшему изготовлению транспорта и приходу его в Петропавловский порт. .

Они, не получив еще высочайшего соизволения, не теряя ни минуты времени, решились идти из Петропавловска к устью Амура и в его лиман, к местам, считавшимся тогда нашим правительством и всем образованным миром китайскими, и, несмотря на ничтожнейшие средства, с преодолением величайших затруднений и опасностей, положительно доказали, что считавшиеся недоступными устье реки Амура и ее лиман вполне доступны, и что Сахалин не полуостров, а остров.

Они, при ничтожестве средств, с каковыми была снаряжена на прибрежья Охотского моря частная торговая экспедиция в 1850 году, несмотря па тяжкую ответственность, единственно по своему усмотрению, решились дать этой ничтожной торговой экспедиции важное государственное направление, заняли военным постом устье реки Амура и от имени российского правительства объявили местному населению, маньчжурам, и иностранным судам, бывшим тогда близ лимана реки Амура, что этот край Россия всегда признавала своей принадлежностью, и тем, отстранив всякое на устье реки Амура постороннее покушение, сделали первый, твердый и бесповоротный шаг к признанию Приамурского края русским.

Г. И. Невельской