Геннадий Невельской - Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России

Из разговора с князем я заключил, что разрешение на опись юго-западного берега Охотского моря можно надеяться получить только при раннем выходе моем из Кронштадта и при ходатайстве генерал-губернатора Н. Н. Муравьева, а потому сейчас же после этого разговора я написал в Иркутск письмо к Н. Н. Муравьеву. Высказав его превосходительству мою полную уверенность в его готовности сделать все полезное для вверенного ему края, я в то же время уведомил его, что надеюсь выйти из Кронштадта в начале августа и быть в Камчатке в начале мая 1849 года. «Чтобы сдать груз, — писал я, — мне достаточно 2½ недели, а затем остальная часть лета у меня остается свободною; ее-то и мог бы я употребить, во-первых, на осмотр и опись юго-восточного берега Охотского моря, начиная от Тугурской губы до лимана Амура; во-вторых, на исследование этой реки и ее лимана и, наконец, на опись северо-восточного берега Сахалина, до широты 52°, то есть места, около которого Крузенштерн предполагал существование бара какой-то большой реки или одного из рукавов Амура». «Судя по разговору моему с князем Меньшиковым, — писал я Муравьеву, — без Вашего содействия я не надеюсь получить на то разрешения; за самовольное же производство подобной описи я подвергаюсь строжайшей ответственности, так как всеми здесь и особенно графом Нессельроде эти места признаются принадлежащими Китаю. Между тем случай и время будут упущены, и мне будет очень жаль не воспользоваться удобными обстоятельствами, тем более что ко мне на транспорт назначены деятельные и прекрасные офицеры и транспорт снабжается для этого довольно полно. Постигая всю важность для России познания этой страны, я употребил бы всю мою деятельность и способности, чтобы представить добросовестную картину мест, доселе закрытых от нас мраком; я бы исследовал, во-первых, до какой степени доступно плавание для мореходных судов в реку Амур и ее лиман и, во-вторых, имеются ли на берегах этого края гавани, в которых с удобством можно было бы основать порт, то есть постарался бы разрешить главные вопросы, остающиеся доселе сомнительными. Но для этого необходимо, чтобы мне было повелено:

1) по приходе в Петропавловск сдать весь груз в этом порту;

2) из Петропавловска отправиться к восточному берегу Сахалина до 52° северной широты и отсюда, следуя с описью вдоль сахалинского берега к северу, войти в лиман Амура для исследования устья Амура и лимана, в видах разрешения главного вопроса: в какой степени доступен вход в лиман и реку с севера и юга;

3) описать юго-западный берег Охотского моря и берега Татарского залива, в видах отыскания на этих берегах удобной гавани, и наконец,

4) в случае если бы в продолжение навигации 1849 года я не успел окончить эту опись, то на зимние месяцы идти к югу и с раннею весною 1850 года возвратиться обратно в Татарский залив для окончания описи; после чего следовать в Охотск и, сдав транспорт, со всеми офицерами возвратиться сушею в Петербург».

Это письмо я закончил так: «Конечно, мне было бы гораздо легче отвезти груз в Петропавловск и Охотск, как это доселе предполагалось, чем брать на себя подобную трудную работу, да еще на маленьком судне и с ничтожными средствами, но, постигая всю важность подобных исследований для Отечества и сомневаясь в безошибочности заключения знаменитых мореплавателей об этой стране, осмеливаюсь просить Вашего участия в этом деле и ожидать на это письмо Вашего уведомления. 10 февраля 1848 года, С.-Петербург».

Решение князя Меньшикова относительно груза взволновало комиссариатских чиновников и содержателей магазинов; они старались делать мне на каждом шагу всевозможные затруднения, но в этом деле приняли участие почтенные адмиралы: генерал-интендант Васильев, главный командир Кронштадтского порта Беллинсгаузен и начальник штаба Васильев; они остановили эту бюрократическую бурю и, в конце концов, довели моих бюрократов до того, что они начали усердно хлопотать, чтобы как можно скорее спровадить меня из Кронштадта. Весь груз был упакован и упрессован согласно моему требованию и в начале июля доставлен в Кронштадт. Груз был самого лучшего качества, так что начальники Камчатки и Охотска Машин и Вонлярлярский донесли князю Меньшикову, что такого хорошего качества материалов и запасов, какие доставлены на транспорте

Транспорт «Байкал»

«Байкал», не было доселе в этих портах. Назначенные ко мне расторопные и деятельные офицеры употребляли всевозможное старание к скорейшему приготовлению транспорта. Строители Бергстрем и Сулеман сдержали свое слово: 10 июля 1848 года транспорт был спущен на воду со всем внутренним устройством. К этому же времени команда, паруса и такелаж были присланы из Кронштадта в Гельсингфорс на пароходе «Ижора», который для содействия к скорейшему прибытию транспорта в Кронштадт оставался в моем распоряжении. Таким образом, сверх ожидания князя Меньшикова, 20 июля я пришел на Кронштадтский рейд совершенно почти готовым, так что нагрузить транспорт и приготовиться окончательно к походу потребовалось не более четырех недель.

Между тем в начале июля в Гельсингфорсе я получил ответ генерал-губернатора на письмо мое от 10 февраля. Николай Николаевич благодарил за истинно патриотическое рвение мое к столь важному для России делу, уведомлял, что он ходатайствует вместе с сим через князя Меньшикова об утверждении инструкции императором, которую я имею получить; что эта инструкция составлена на основаниях, изложенных в моем письме к нему от 10 февраля, и, наконец, что, при сочувствии к этому делу князя Меньшикова и министра внутренних дел Л. А. Перовского, он надеется, что она будет утверждена.

Объяснение с князем Меньшиковым о необходимости исследования Амурского лимана. — Проект инструкции, представленный мной князю Меньшикову. — Мои объяснения с адмиралами Беллинсгаузеном, Анжу и Врангелем. — Выход транспорта из Кронштадта и плавание его до Петропавловска. — Депеши, полученные мной в Петропавловске от Н. Н. Муравьева. — Распоряжения мои в этом порту. — Выход транспорта

По приходу в Кронштадт с транспортом я немедленно явился в Петергоф к князю. Князь удивился моему скорому приходу и, когда я объявил ему, что транспорт около 20 августа выйдет из Кронштадта и что я помещу весь доставленный груз, был весьма доволен и благодарил меня. В это время я застал у князя Льва и Василия Алексеевичей Перовских {39} 39 Братья Перовские — Лев Алексеевич (1792–1856) и Василий Алексеевич (1794–1857) — энергично поддерживали Г. И. Невельского и Н. Н. Муравьева в вопросе об Амуре. Л. А. Перовский — министр внутренних дел с 1841 по 1852 г., заседал в Особом комитете, созданном по приказу Николая I для рассмотрения вопроса о действиях Невельского на Амуре. Оставаясь в меньшинстве с А. С. Меньшиковым и Н. Н. Муравьевым в комитете, он не изменил своей точки зрения в вопросе о важности Амура для России, продолжая отстаивать ее вплоть до его положительного разрешения (комментарий изд. 1947 г). . Пользуясь расположением ко мне князя и имея в виду ходатайство Н. Н. Муравьева, я решился сказать князю: «Итак, ваша светлость, я со своей стороны сделал все возможное, чтобы прибыть на Камчатку в мае месяце и иметь лето 1849 года свободным, а потому осмеливаюсь просить вашу светлость разрешить употребить мне это время на опись юго-за-падного берега Охотского моря и при этом случае побывать в лимане Амура, в который официально меня занесут свежие ветры и течения, постоянно господствующие в этих местах, как пишет Крузенштерн». На это князь отвечал: «Бесполезно рисковать идти туда, где положительно известно, что вход весьма опасен и для твоего транспорта невозможен. Кроме того, я уже говорил, что граф Нессельроде не решится представлять об этом государю, особенно теперь, когда решено уже, что эти места должны принадлежать Китаю». Перовские [26] С этого времени я пользовался особым расположением Л. А. Перовского, и он везде и всегда меня обеспечивал. при этом заметили, что, кажется, нет причины отклонять моей просьбы, если я указываю, что это можно сделать случайно. Тогда князь Меньшиков, сказав, что об этом хлопочет и генерал-губернатор Муравьев, приказал мне сейчас же ехать в Петербург к вице-директору инспекторского департамента М. Н. Лермонтову, взять от него представление Муравьева, рассмотреть его и составить проект инструкции, который и доложить ему. Через два дня я представил князю проект инструкции такого содержания: «По сдаче груза в Петропавловске следовать в Охотское море, тщательно осмотреть и описать залив Константина (залив Академии) и соседственный с ним юго-западный берег Охотского моря, до лимана Амура; исследовать лиман этой реки и ее устье и описать северо-восточную часть Сахалина до 52° северной широты. Затем отправиться в Охотск, сдать транспорт и с офицерами через Сибирь возвратиться в Петербург. По прибытии в Камчатку находиться в распоряжении генерал-губернатора Восточной Сибири ввиду содействия с его стороны в возлагаемом на вас поручении».