Геннадий Невельской - Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России

Гиляки и мангуны, прибывшие сюда с юго-западного берега Сахалина и берегов Татарского пролива, сообщили, что ранней весной ежегодно в Татарский пролив приходят большие суда, останавливаются часто у берегов, берут насильно у них рыбу и делают различные бесчинства, за которые их никто не наказывает.

Вследствие этих сведений я объявил маньчжурам, гилякам и гольдам, что хотя русские давно здесь не бывали, но всегда считали реку Амур от Каменных гор (Хингана), а равно и всю страну вдоль моря, с островом Карафуто (Сахалин), своей принадлежностью.

Жители берегов Амура

Манягрская женщина. Манягрская девушка. Манягрский мальчик. Манягр взрослый. Старшина манягров. Маньчжурская женщина. Маньчжурский чиновник. Туземец из тунгусов, живущий при устье реки Сунгари. Гольдии. Гольдская женщина. Гольдские дети. Мангун. Гилечка. Гиляк Рисунок художника Мейера (Альбом рисунков к путешествию на Амур, совершенному от Сибирского отдела Русского географического общества [Путешествие в Приамурье в 1855–1856 гг. экспедиции Р. К. Маака])

Что же касается прихода в эту страну иностранных судов и причиняемых ими жителям насилий, то они решились принять против этого меры и поставить вооруженные посты в заливе Искай (Счастья) и в устье Амура для защиты всех обитающих в упомянутом крае жителей, которых русский великий царь (Пила-пали джангин) принимает отныне под свое высокое покровительство и защиту, о чем я, как посланный сюда от царя для этой цели, им и объявляю. Для того же, чтобы было известно это и иностранным судам, приходящим к берегам этого края, я приказываю предъявлять им мое объявление.

Это объявление, переданное мною гилякам и маньчжурам, было такого содержания:

«От имени Российского правительства сим объявляется всем иностранным судам, плавающим в Татарском заливе, что так как прибрежье этого залива и весь Приамурский край, до корейской границы, с островом Сахалин составляют российские владения, то никакие здесь самовольные распоряжения, а равно и обиды обитающим народам, не могут быть допускаемы. Для этого ныне поставлены российские военные посты в заливе Искай и в устье реки Амура. В случае каких-либо нужд или столкновений с местным населением нижеподписавшийся, посланный от правительства уполномоченным, предлагает обращаться к начальникам этих постов».

За сим, уладив, к обоюдному удовольствию, жалобы гиляков на маньчжуров, с которыми они ко мне тут же обратились, я отправился обратно. 1(13 августа) 1850 года я достиг мыса Куегда и здесь, в присутствии собравшихся из окрестных деревень гиляков и при салюте из фальконета и ружей, поднял русский военный флаг. Оставив при флаге военный пост, названный мною Николаевским и состоявший из шести человек матросов при фальконете и шлюпке, я сам отправился на оленях через горы в Петровское. Оставленному здесь топографу я приказал сделать береговую съемку реки Амура от этого поста до лимана, северо-восточного материкового берега лимана и берегов залива Счастья, до Петровского зимовья.

По прибытии в Петровское я предъявил стоявшим на рейде гамбургскому и американскому китобоям такого же содержания объявление о принадлежности России Приамурского края, до корейской границы и Сахалина. Между тем окрестные гиляки, узнав о распоряжениях и действиях наших на Амуре, собрались ко мне в Петровское с просьбой, чтобы русские оставались с ними и их защищали. Ввиду этого обстоятельства и ввиду большего оправдания моих действий я предложил гилякам, чтобы из их среды отправилось со мной в Аян два человека с тем, чтобы они засвидетельствовали в Аяне это желание своих собратьев и других народов, обитающих в устье Амура. Вследствие этого вызвались следовать со мною в Аян гиляки Позвейн и Питкен. 2 сентября на транспорте «Охотск» я прибыл с ними в Аян. Они объявили желание своих собратьев начальнику порта Кашеварову и бывшему в то время в Аяне проездом камчатскому архиепископу Иннокентию.

После этого я приказал командиру транспорта «Охотск» лейтенанту Гаврилову, взяв семейство Орлова, продовольственные запасы и товары, следовать на зимовку в Петровское для содействия Д. И. Орлову, которому предписал: с закрытием Амура и Амурского лимана перевести людей из Николаевского поста в Петровское; перед открытием же реки снова поставить этот пост в усиленном виде и начать производить в нем постройки. Тщательно делать на шлюпке наблюдения над устьем Амура и лиманом к югу от устья. Собирать сведения от туземцев о состоянии края и о судах, подходящих к лиману с юга и плавающих в Татарском проливе. При встрече с этими судами или на берегу, с их командами, объявлять, что все эти места до корейской границы составляют русские владения. Наконец, с открытием навигации 1851 года прислать в Аян транспорт «Охотск» с донесениями.

Сообщение о своих действиях и распоряжениях я послал 4 сентября 1850 года генерал-губернатору Н. Н. Муравьеву. Вот отрывок донесения:

«Из этого, Ваше превосходительство, усмотрите, что, оставаясь в Петровском и действуя только лишь в пределах данного мне повеления, опасения мои, выраженные Вам еще в 1849 году, о возможной потере для России навсегда Приамурского края, если при настоящих открытиях мы не будем действовать решительно, могут легко осуществиться. Представленные мной факты подтверждают эти опасения. Поэтому вся моральная ответственность перед Отечеством пала бы справедливо на меня, если бы ввиду этих фактов я не принимал всевозможных мер к отстранению этого».

10 сентября я отправился из Аяна в Иркутск, чтобы лично объяснить генерал-губернатору крайнюю необходимость принять решительные меры к прочному утверждению нашему на нижнем Амуре.

Между тем генерал-губернатор уехал из Иркутска в Петербург, оставив распоряжение, чтобы я и М. С. Корсаков по прибытии в Иркутск следовали немедленно за ним в Петербург. Поэтому в половине декабря 1850 года я вместе с Корсаковым прибыл в Петербург, в то самое время, когда мое сообщение, посланное из Аяна, по повелению государя было передано на рассмотрение Особого комитета, составленного под председательством графа Нессельроде. В числе лиц, назначенных в этот Комитет, были князь А. С. Меньшиков, Л. А. Перовский и Н. Н. Муравьев.

Николай Николаевич объявил Комитету, что действия мои были согласны с его представлением и мнением. Князь А. С. Меньшиков и Л. А. Перовский, поддерживая генерал-губернатора, указали, что, кроме того, действия мои были вызваны важными обстоятельствами, встреченными мною на месте, и что после этого следует не только усилить Николаевский пост, но в устье реки, ее лимане и в Татарском проливе необходимо иметь постоянно военное судно. Однако большинство членов Комитета, в особенности граф Чернышев (военный министр) и Нессельроде (министр иностранных дел), считали, что эти действия в высшей степени дерзки и должны повлечь для меня строжайшее наказание [39] Постановив меня разжаловать. , поскольку они были противны воле государя и, кроме того, могут иметь вредные последствия для наших дружеских отношений с Китаем и для выгодной для нас кяхтинской торговли. Поэтому, ввиду последних соображений и донесений нашей миссии из Пекина о том, что китайское правительство имеет уже наблюдение за Нижнеамурским краем, чтобы отстранить всякое покушение на него иностранцев с моря, Комитет постановил: Николаевский пост снять и, согласно указаниям государя от 1849 года, предложить Российско-Американской компании продолжать из Петровского зимовья расторжку с гиляками и другими народами, обитающими на юго-западном берегу Охотского моря, отнюдь не касаясь реки Амур, ее бассейна, Сахалина и берегов Татарского пролива.