Василий Юнкер - Путешествия по Африке

В лесу, на берегу Хекке обитало много видов обезьян: морские кошки, Cercopithecus, а также Colobus Guereza. Один вид был особенно эффектен — с синеватым лицом, белыми волосами на носу и белой бородой. Часто наблюдал я из моей хижины, как они целым обществом весело прыгали с дерева на дерево на опушке леса, дерзко нападая на маисовые поля. Негритянские мальчики с шумом и криками пытались прогнать непрошеных гостей, многие из которых все же успевали набить себе защечные мешки маисовыми зернами.

Обставив с помощью своих слуг новое жилище у Мазинде мелкими домашними вещами, я занялся обучением своих слуг. Я учил Дзумбе препарированию, и со временем он овладел искусством препарирования не только маленьких млекопитающих, но и крупных тропических видов птиц. Одновременно я искал средства для сохранения шкурок млекопитающих; после того как абармбо украли у меня большую часть мышьяково-кислого натрия, мне надо было быть очень экономным. Поэтому я приказал самым тщательным образом очищать шкурки от жира и затем часами оттирать их пористым камнем. Мальчики ловили для меня бабочек и жуков, и я составил хорошую коллекцию. К сожалению, это был напрасный труд, так как мне не суждено было что-либо из всего этого сохранить и привезти в Европу.

Мазинде часто бывал у меня. Он живо интересовался всем, и я много рассказывал ему о наших странах. На его естественный вопрос, для чего нам нужно так много слоновой кости, я подробно рассказал ему, что правительство «турк» (турки, т. е. египетское правительство) продает всю кость нашим странам, где ее обрабатывают для различных вещей. При этом я показал ему различные мелкие изделия из слоновой кости и рога, как ручки для ножей и др. Он любовался и более ценными изделиями нашей индустрии, особенно моей маленькой коллекцией различных ножей, в блестящих клинках которых он, к своему восхищению, видел свое отображение. В таких случаях я никогда не отпускал его домой без подарка; это одновременно было компенсацией моему другу за все его даяния. Но я просвещал его и в других, доступных его пониманию вопросах, например, рассказывал об обработке земли в наших странах, о том, что там почти вся земля засеяна, что камни, корни и сорная трава тщательно удаляются с полей, что в лесах деревья не вырубаются без надобности, рассказал ему о правах на охоту и рыболовство и т. д. Все это Мазинде выслушивал с интересом и новыми вопросами наводил меня на новые рассказы. Одновременно и я расширял свои познания о местности и народе. При этом мне был полезен не столько Мазинде, сколько вождь амади Буру (не смешивать с вождем абармбо того же имени). Это был соперник Мазинде, он находился с ним в натянутых отношениях, подчиняясь ему лишь номинально, и часто жаловался на господство чужеземцев в области. Вообще амади больше боялись, чем любили Мазинде, и его господство в области вскоре после моего отъезда кончилось.

Буру часто посещал меня, и от него я получил следующие немногие сведения об истории области. По преданию, старейшим владыкой амади был Силаби. Ему наследовал его сын Батиннепале, затем следовал Дундале, живший во времена Ба-зимбе, деда Ндорумы, победивший амади и допустивший владычество над собой чуждых его племени азанде. В то время страна вела войну с мангбатту. Во внутренних распрях власть частью перешла к вождю амади, Рунзе, но была у него отнята Каннингой (Рунза еще жил в мое время и был глубоким стариком). С тех пор внутренние распри не прекращались, к тому же ежегодные набеги других племен извне сделались настоящим бичом племени. Но это составляет уже новую историю народа, о которой я уже рассказал. Дополню лишь, что Буру был сыном Каннинги. Кроме других вождей, в живых оставалось два сына старого Рунзы, Нгурра и Бани, оба на высоких постах, но и они, как Буру, находились в зависимости от Мазинде. Как и абармбо, народ амади распадается на множество племен, отличающихся лишь наименованиями.

Так прошел май. В первых числах июня состоялось длинное судебное дело. Нужно было установить меру наказания одному амади, соблазнившему женщину; и судебно-правовые разъяснения причастных к делу амади тянулись бесконечно долго. Мазинде хотел осудить виновного по обычаю азанде, т. е. отрубить ему пальцы. Буру и другие апеллировали ко мне, как к высшей инстанции, и я присудил виновного к возмещению потерпевшему владельцу женщины некоторого количества копий, что было сочтено правильным. Здесь же я увидел другого негра, год тому назад наказанного за такое же преступление по закону азанде, причем наказание было усилено лишением другой важной части тела. Я обследовал поверхность раны и нашел лишь маленький шрам, в остальном природа хорошо залечила его с помощью, как мне сказали, горячей воды. Искалеченный был из области сыновей князя азанде, Малингде, и сообщил, что знает около двадцати человек, претерпевших такое же наказание. Вскоре после этого суда я сам едва не стал невольной причиной обычного в области наказания. Однажды взволнованный Мазинде прибежал ко мне с сообщением, что он опасается за мою жизнь, так как вблизи находится колдун, желающий причинить мне зло. Однако он найдет колдуна и убьет его, так как злодей также околдовал и соблазнил одну из его жен. Действительно, в скором времени страшный колдун был найден. Это был несчастный юноша, который прибежал искать защиты у меня и заверял в своей невиновности. Конечно, я стал на его сторону и даже пригрозил Мазинде, но юноша все время жил в постоянном страхе и, наконец, бежал из области.

В числе странных обычаев амади и народов мангбатту, живущих около Уэле, имеется обычай обрезания, но мой осведомитель Буру не мог назвать мне причины возникновения этого обычая, а лишь подчеркнул, что он унаследован от предков азанде и другие живущие на севере племена не практикуют этого обычая.

Монотонные, без всяких событий, дни, проведенные у Мазинде, были мной посвящены письменным работам и составлению эскизов карт; кроме того, я писал в Европу письма и отчеты. Моя почта из области Мади, в размере ста листков, была, однако, утеряна в дороге и не достигла Европы. Некоторым развлечением служили ложные слухи и очень частые ложные военные тревоги. Тогда издали слышались глухие звуки «нугара», но обычно выяснялось, что никаких врагов нет или же что с большим шумом происходил какой-либо спор. Так, однажды ночью нас разбудил громкий крик из соседних хижин. Все сбежались, говорили, что на людей напал леопард. Вскоре выяснилось, что все дело заключалось в домашней сцене с дракой. Не столь частный характер имела однажды поднятая военная тревога; сообщали, что от Уэле против Мазинде якобы идут абармбо и что будто бы в соседней пустоши уже видели их разведчиков. Тут же прозвучал военный барабан, созвавший весь боеспособный народ, который затем всю ночь развлекался военными играми в мбанге Мазинде. Я также должен был принять участие в тревоге, держа наготове оружие, и лег ночью одетый. На рассвете оказалось, что действительно пришло несколько абармбо из племени абоддо, но это — испуганные беглецы, прятавшиеся в пустоши и просившие принять их. Так что и этот военный переполох оказался измышлением трусов. Распространялись также неясные слухи о нападении нубийцев на князя Мамбангу. Беженцы рассказали, что их соплеменники, к которым они не хотели присоединиться, пошли на помощь к Мамбанге, так что все женщины и дети абоддо остались без защиты. Только этого Мазинде и ждал; он заявил, что абоддо якобы раньше украли у него подданных, и поэтому он в тот же день отправился со своими дружинами в поход на них. Его уход был мне на руку: я мог поближе познакомиться с его женами. Эти дамы жили в большом страхе перед своим господином, но как только он ушел, они пришли и храбро уселись около меня, хотя заверяли, что их строгий господин убивает каждого мужчину, с которым застает их. И действительно, некоторые азанде платятся не только пальцами, но и жизнью за одно слово, сказанное жене князя.