Василий Юнкер - Путешествия по Африке

После всего этого не остается сомнения, что вочуа являются нормальными представителями большой народности с исключительно маленьким ростом, у которых, однако, отдельные части тела достаточно пропорциональны и хорошо развиты, и что здесь речь идет не о больном, вырождающемся народе, как это, по-видимому, считает проф. Ратцель {76} 76 Ратцель Фридрих (1844–1904) — немецкий географ и этнограф. Им написано несколько работ, в том числе «Антропогеография», «Народоведение» и др. , который еще недавно, при обсуждении отчета Стенли о его путешествии, назвал карликовых негров «скорее социальной, чем естественной расой».

Вочуа в тех местах ведут исключительно кочевой образ жизни, при этом они отдают предпочтение владениям одних негритянских племен, среди которых они охотнее всего бродят, и питают неприязнь к другим, чьих земель избегают. Они предпочитают момфу, мабоде и майго и не переступают границ территорий мэдже и других ветвей мангбатту. Хотя они живут маленькими группами, часто всего в сто человек, их опасаются и терпят все племена, несмотря на то, что вочуа обворовывают поля и огороды. Часто вочуа присоединяются к вождю племени, на территории которого они ведут свою беспокойную жизнь. Они, однако, держатся все же вдали от его хижин и во многих отношениях сохраняют свою свободу. Пока они в хороших взаимоотношениях со своим покровителем, они не покидают его территории, в противном случае переходят на землю соседнего вождя. Свою охотничью добычу — мясо — они доставляют начальнику округа, взамен чего от него требуют земледельческих продуктов, преимущественно бананов, так как вочуа при их кочевом образе жизни не обрабатывают полей. На одном месте они остаются только до тех пор, пока не истощится более или менее большая охотничья добыча, или до тех пор, пока окружающая местность еще годится для охоты. Женщины строят из веток маленькие, сферической формы хижины в лесной чаще вдоль рек, в то время как мужчины отправляются на охоту. Другие племена боятся карликового народа из-за его мстительности. Однако их покровители часто хорошо к ним относятся, ценят их как прекрасных стрелков из лука и ловких, хитрых воинов. Вследствие этого вожди отдельных племен охотно привлекают их для нападения на враждебные племена. В таких случаях вочуа всегда готовы к услугам.

Они вооружены луками и стрелами, реже — копьями, но это оружие, как я уже раньше отмечал, не их изделия. Они их выменивают у момфу и других племен, так как вочуа никаким производством не занимаются, если не считать изготовления маленьких предметов из коры. Как стрелки же они остаются непревзойденными. Они даже слона способны уложить при помощи большого наконечника стрелы, которым пользуются так же, как ножом. Образцы такого редкого стрелкового искусства мне часто показывал мой слуга из племени вочуа — Акангаи. В тех случаях, когда стрела не попадает в цель, они приходят в такую ярость, что ломают лук и стрелы. Чтобы предохранить себя от отдачи тетивы лука, они часто носят на кисти руки маленькую подушку. Мне приводили ряд примеров их хитрости, подозрительности и мстительности. Вочуа, например, втыкают стрелу в еще висящую на стволе кисть бананов и таким образом заявляют свою претензию на созревающие плоды. Таких меченых бананов уже не трогают их законные владельцы из страха мести со стороны маленьких людей, и бананы остаются для последних. Вочуа, однако, обладают также даром большой наблюдательности, изумительным талантом подражания и хорошей памятью.

Изящный ачуа, которого я четыре года тому назад видел и измерил в Румбеке и которого я вновь нашел у Гамбари, служил убедительным доказательством этого. Парнишка со своими потешными выдумками и легкими, быстрыми движениями был душой общества. С изумительной точностью он подражал манерам отдельных лиц, которых он хоть раз видел, например движениям и игре лица Юсуф-паши и его управляющего в Батене. Далее он в совершенстве точно подражал манере говорить и двигаться Эмин-паши «с четырьмя глазами» (так как д-р Эмин носил очки, он среди местного населения получил прозвище «Абу Надара» — отец очков. Негры дали ему еще дополнительное имя «Абу Арба» — «отец четырех», т. е. четырех глаз). Особенно удачно ачуа подражал брани и гневу своего хозяина. В заключение он воспроизвел меня, как я четыре года тому назад измерял его тело и все записывал. Он все это делал исключительно точно и вспоминал при этом даже самые мелкие, второстепенные обстоятельства.

Из Малингде мы пошли на юг и вскоре перешли две маленькие речки — притоки реки Нала, затем опять прошли водораздел между Бомоканди и Непоко, профиль которого здесь резче очерчен, чем на востоке. К западу от дороги виднелось начало обэ, соединявшееся с первым обэ, которое мне предстояло через час перейти. В виде носилок я использовал маленький, легкий ангареб мангбатту, прикрепленный к двум шестам. Я сел верхом на ангареб, и носильщики перенесли меня через колышущуюся, обманчивую травяную поверхность шириной около трехсот шагов, хотя для них переход этот был нелегким. По другую сторону обэ путь в юго-западном направлении шел среди плоской равнины, поросшей редким лесом. Через час мы дошли до второго обэ. С первого взгляда казалось, что эта низина была более тысячи шагов в ширину и покрыта травой высотой в один-два фута. Когда ступаешь на поверхность, эластичное дно опускается под тяжестью и затем выпрямляется по мере дальнейшего передвижения человека, так что двигаться приходилось, как по протянутой для акробата сетке, неуверенно и с большой потерей сил. Переходя обэ, негры для сохранения равновесия разводят поднятые руки в стороны; в случае, если нога проваливается сквозь эластичный покров в болото, они быстро сгибают ее в колене, предотвращая этим дальнейшее погружение. Дорога через обэ намечена примятой травой, и при некоторой осторожности, например, огибании спусков и ям, сделанных неграми для получения воды, переход через обэ не опасен, конечно, если в одном месте не скапливается много людей. Мой же переход часто становился опасным, так как носильщики шли компактными группами не менее двенадцати человек, чтобы при провале в воду одного из несущих меня негров другой немедленно мог оказать ему помощь; так что нагрузка на менее устойчивые места подчас становилась настолько велика, что верхний покров опускался в глубину на фут, и люди разбегались в стороны, чтобы освободить это место. Крупные животные, антилопы, буйволы, слоны и другие — одни из-за слишком тонких ног, другие из-за большой тяжести — не могут переходить обэ. Если они и заходят в обэ, то погибают или попадают в руки негров-охотников, которые умышленно стараются загнать их туда. Болотистый поток Мэмэ является началом большого обэ; собирая воды и других обэ, он в своем нижнем течении делается открытой, широкой рекой под названием Мэка, впадающей в Непоко западнее области Санга. Таким образом, обэ представляет собой постоянный густопереплетенный сплошной покров травяных зарослей на медленно текущей воде и имеет отдаленное сходство с травяными барьерами «седд» на Ниле, хотя там они возникли по другим причинам. Нильские травяные барьеры образуются из отколовшихся и занесенных течением травяных островков, возникающих в застоявшихся водах. Кроме того, седд, благодаря громадному давлению запруженной водной массы, имеет неровную поверхность, покрывающую то нагромождения, то прорывы. Что касается возникновения обэ, то здесь имеются другие обстоятельства, дающие возможность образования травяного покрова. Медленно текущая под покровом вода не оказывает никакого давления, и травяной покров остается постоянным. Низкорасту-щая трава особого вида все время равномерно регенерирует и заменяется свежей; кроме того, заросли папируса встречаются здесь гораздо реже, чем на нильских седцах.