Жюль Верн - История великих путешествий. Том 1. Открытие Земли

Едва якорь коснулся дна, как от берега отделились четыре лодки и стали быстро приближаться к кораблям. Сидевшие в лодках люди знаками пригласили матросов посетить город. Но Гама, удвоивший осторожность после событий в Мозамбике и Момбасе, приказал всем оставаться на местах и послал на берег в качестве разведчика Жуана Нуниша, знавшего арабский язык. Это был один из преступников, находившихся в составе экипажа. Ему было поручено обойти город под видом покупателя и постараться выяснить настроение жителей.

Окруженный толпой любопытных, засыпаемый вопросами, на которые он не мог ответить, Нуниш приказал привести мавра по имени Мосайда, говорившего по-испански, которому кратко изложил перипетии экспедиции. Мосайда сопровождал его на корабли: едва поставив ногу на палубу, он произнес: «Успеха вам, успеха! Много рубинов и изумрудов!» С этого момента Мосайда стал переводчиком экспедиции.

Так как верховный правитель Каликута «самудрин раджа», или, как говорили португальцы, «саморин», находился в прибрежном городе Поннани, в двадцати восьми милях от столицы, то Гама направил к нему двух человек вместе с Мосайдой с сообщением, что посол португальского короля прибыл в Каликут и хотел бы вручить саморину королевское послание. Саморин тотчас же вызвал лоцмана, поручив ему отвести португальские корабли в более удобную бухту — Пандарани, севернее Каликута, и ответил, что на другой день самолично прибудет в свой дворец.

В самом деле, он поручил своему интенданту, или катуалу, пригласить Гаму сойти на берег и провести переговоры. Несмотря на мольбы своего брата Паулу, объяснившего, каким опасностям подвергается Васко и что может случиться с экспедицией после его смерти, адмирал отправился на берег, где его ждала огромная толпа.

Мысль, что они находятся среди христианского населения, так глубоко засела в умы всех членов экспедиции, что да Гама, встретив на пути пагоду, зашел туда помолиться. Однако один из его спутников, Жуан ди Са, которого безобразие настенных росписей склонило к меньшей доверчивости, сказал вслух, опускаясь на колени: «Если это дьявол, то я могу только помолиться истинному Богу!» Это восклицание привело адмирала в хорошее настроение.

На берегу португальцев встретила огромная толпа любопытных. На всем пути ко двору саморина гостей сопровождала пышная свита из военных, придворных, чиновников, слуг, а также музыкантов, ни на минуту не прекращавших своей оглушительной игры.

Только вечером португальцев, одуревших от зноя и шума, изнемогавших под бременем своих доспехов, ввели в покои саморина, который принял их в зале, пышно убранном тканями и коврами и наполненном пряными ароматами благовоний. Сам властитель Каликута возлежал на зеленом бархате, жуя бетель. Руки его были украшены массивными золотыми браслетами и кольцами с огромными алмазами, шея была обвита жемчужным ожерельем и золотой цепью, в ушах висели грузные серьги.

Португальцам подали чаши для мытья рук и угостили плодами хлебного дерева и бананами. Затем саморин попросил Васко да Гаму изложить цели своего путешествия и содержание письма португальского короля. Васко да Гама, видя среди советников саморина мавров, сказал, что хотел бы с ним поговорить без свидетелей. Властитель охотно согласился и перешел с Гамой и некоторыми из своих приближенных в соседнее помещение.

Есть поговорки, которые не меняют своего значения с изменением географической широты, и на следующее утро в Каликуте оправдалось такое вот выражение: «Дни сменяют друг друга, и ни один не похож на другой».

Однако хорошее впечатление, произведенное на саморина внушительной речью Васко да Гамы, и ни с чем не сравнимые выгоды, которые сулил предложенный им торговый договор, предстали в совершенно ином свете, когда на следующий день на корабль за подарками для каликутского властителя явились два арабских сановника. Перед ними выставили двенадцать кусков полосатой ткани, четыре красных капюшона, шесть шляп, четыре нитки кораллов, шесть тазиков для омовения рук, ящик сахара, две бочки оливкового масла и два бочонка меда.

Сановники, с удивлением оглядев эти подарки, заявили с усмешкой, что самый бедный арабский купец мог бы явиться с более ценными дарами и что саморин никогда не примет таких безделиц. Если у португальцев нет ничего лучшего, то пусть они поднесут ему чистое золото. Васко да Гама, обиженный отказом сановников принять подарки, снова отправился к саморину. После долгого ожидания его впустили во дворец, разрешив взять с собой только двух человек.

Саморин с презрением в голосе упрекнул португальца, что тому нечего предложить, в то время как он объявил себя подданным богатого и могущественного короля. Гама отвечал уверенным тоном и предъявил письма короля Мануэла, составленные в льстивых выражениях и содержавшие формальное обещание прислать товары в Каликут. Властитель, которому такая перспектива была весьма благоприятна, с интересом заговорил о важности португальских товаров и ресурсах далекой страны, а потом позволил Гаме высадиться и начать продажу своих товаров.

Резкий поворот в настроении саморина сразу же приободрил арабских купцов, которые чувствовали себя в Каликуте полными хозяевами. Они не могли примириться с мыслью, что португальцы будут оказывать влияние на ход торговли, и решили ни перед чем не останавливаться, лишь бы навсегда избавиться от этих опасных соперников.

Когда Васко да Гама добрался на следующий день со своими спутниками до якорной стоянки в Пандарани, он не нашел на берегу ни одной лодки и вынужден был заночевать в караван-сарае. Утром Гама потребовал, чтобы его переправили на корабли, но приставленный к нему советник саморина заявил, что лодки будут даны только в том случае, если португальские суда подойдут поближе к берегу. Гама наотрез отказался выполнить это требование, и тогда караван-сарай сразу же превратился в тюрьму: сановник велел запереть все двери и поставил вокруг дома часовых. Португальцев сторожили «больше ста человек, все вооруженные мечами, двусторонними боевыми топорами, щитами, луками и стрелами». При этом сановник уверял, что португальцы вовсе не арестованы, а просто взяты под охрану, дабы уберечь их от ярости мусульман.

Были посланы шлюпки с вооруженными людьми, чтобы застать корабли врасплох, но португальцы, тайно предупрежденные своим адмиралом о том, что случилось, были настороже, и силу против них применить открыто не осмелились.

Тем временем Гама, все еще пленник, стал угрожать катуалу гневом саморина, который, как думал португалец, не мог подобным образом нарушить законы гостеприимства; но, увидев, что угрозы его не приносят результата, подарил министру несколько кусков ткани, что мгновенно изменило обстановку. «Если бы португальцы, — сказал министр, — сдержали свое обещание, данное властелину, и выгрузили свои товары, то адмирал давно бы смог вернуться к себе на судно». Гама немедленно отдал приказ о начале выгрузки, он учредил торговую факторию, руководить которой доверил Диогу Диашу, брату первооткрывателя мыса Доброй Надежды, а после этого смог перебраться на корабль.