Борис Носик - Вокруг Парижа с Борисом Носиком. Том 1

Русское предместье Утренний визит полиции • Последний пригородный адрес Цветаевой • Русские художники в Ванве

На территорию городка Ванва (Vanves), примыкающего к парижской заставе, столько раз покушались его влиятельные соседи (в последний раз Париж отобрал кусок земли у Ванва в 1860 году), что стал он едва ли не самым крошечным селением в департаменте Верхней Сены. В 1718 году правнук Великого Конде Луи-Анри Бурбонский приобрел это имение вместе с его замком, построенным Мансаром. Ныне в бывшем замке (улица Жюльена Мишле, № 5) разместился местный лицей.

В церкви Сен-Реми, что красуется на площади Республики, уцелели старинные хоры, часть старого нефа и абсида XV века, а также относящееся к XIII веку основание колокольни и портал в стиле «пламенеющей» готики.

В XVIII веке Ванв славился мягкостью и чистотой вод в его источниках, что позволяло процветать здешним прачечным. Поскольку жилье в этом недалеком пригороде (всего в каких-нибудь 5–6 километрах от собора Нотр-Дам) было в начале прошлого века все же дешевле, чем в «собственно Париже», здесь селилось много небогатых эмигрантов, в том числе и русских. На улице Микеланджело (по-французски, понятное дело, Мишель-Анж) в доме № 61 была устроена православная церковь Святой Троицы, иконостас которой написал отец Григорий Круг.

А в доме № 65 по улице Жан-Батиста Потена (бывший № 33) снимала свою последнюю пригородную квартиру русская поэтесса Марина Ивановна Цветаева.

22 октября 1937 года в доме на улице Жан-Батиста Потена произошло чрезвычайное (для мирного Ванва) событие: четверо полицейских явились в 7 часов утра в квартиру Цветаевой, чтобы произвести обыск. Полицейские бессмысленно рылись в русских бумагах мужа Цветаевой, агента НКВД С.Я. Эфрона, взяли бумаги с собой и вызвали Цветаеву на допрос в полицию. Полиция (случайно или намеренно) опоздала почти на две недели. Эфрон давно уже был отозван в Москву и бежал. В воспоминаниях подруги Цветаевой Марии Сергеевны (Муны) Булгаковой-Степуржинской, записанных В. Лосской, рассказывается, как ее муж – таксист Степуржинский, сама Муна и Марина с сыном вывозили Эфрона из Парижа в сторону порта, откуда советский корабль должен был его доставить в Россию.

На допросе в полиции Цветаева читала стихи и излагала полицейским легенду об отъезде Эфрона в Испанию. Возможно, что Эфрон был отозван в связи с грубо проведенной его агентурой операцией убийства советского перебежчика И. Рейса (Порецкого). Считают, что сам Эфрон не участвовал ни в убийстве Рейса, ни в убийстве сына Троцкого, однако похоже, что убийцы были завербованы и направляемы именно им. Об этом писала позднее, в частности, в своих письмах на имя руководства КГБ дочь поэтессы Ариадна Сергеевна Эфрон. В этих письмах она просила восстановить их с отцом доброе имя советских «разведчиков» и характеризовала деятельность отца как работу «вербовщика-наводчика».

Бежав из Франции, Эфрон сдал семью куратору из органов (В.И. Покровскому), который и выдавал мужнино «жалованье» М.И. Цветаевой. Нетрудно предположить, что он просил у поэтессы в обмен о каких-то негласных услугах, скажем, о контактах с эмигрантами. Может, именно этим объясняется то, что Цветаеву вскоре перевели из Ванва в захудалый отель «Иннова» на бульваре Пастер. Возможно, она пыталась оправдать удаленностью Ванва свои все более редкие встречи с прежними друзьями. На самом деле ее уже, видимо, побаивались в эмигрантских кругах. Понятно, что и для прощания перед отъездом на родину ей пришлось пригласить не прежних, а «новых» и «молодых» (к тому же просоветски настроенных) друзей. Согласно инструкции московских кураторов, ее и сына никто не должен был провожать на вокзале Сен-Лазар…

В ЭТОМ ДОМЕ В ВАНВЕ ЖИЛА ДО 1937 ГОДА СО СВОИМ МУЖЕМ М.И. ЦВЕТАЕВА. КОГДА СЮДА НАГРЯНУЛА ПОЛИЦИЯ, СЛЕД МУЖА УЖЕ ПРОСТЫЛ…

Фото Б. Гесселя

Иные из современных цветаеведов считают, что именно эти не для всех душевно приемлемые и легкие «контакты» с органами (наряду с ее прочими бедами) привели в конечном итоге Марину Ивановну к самоубийству в эвакуации. Живя на парижском бульваре Пастера (а позднее – в поднадзорных Болшеве и Голицыне под Москвой), бедная Цветаева, вероятно, не раз ностальгически вспоминала не только чешский лес ее ранней эмиграции, но и Медон, и Ванв… Родные березки (и даже рябинки) не спасли ее от ностальгии по свободе и от одиночества зачумленной.

Количество русских в крошечном Ванве было в те годы так значительно, что одних только имен русских художников, живших и захороненных здесь, насчитаешь как в доброй картинной галерее.

С 1960 года (до самой своей поздней славы и поездки на Галапагосские острова) жил в Ванве удивительный художник и писатель, сын бугурусланского купца, модернист из модернистов Сергей Шаршун.

Или, скажем, жил здесь (и был здесь похоронен) чуть ли не всему Парижу известный художник, сын аптекаря из нижегородского села Растяпино Леон Зак (Лев Васильевич Зак). По первому браку своей матушки приходился он единоутробным братом известному философу Семену Франку, сам же он с тринадцати лет занимался в студиях знаменитых художников, учился также на филфаке в МГУ, выполнял виньетки для «Золотого руна», участвовал в выставках «Мира искусства». В 1910 году он подружился с филологом Романом Якобсоном, вошел в круг футуристов, оформлял сборники Ивнева и Шершеневича, да и свои печатал стихи, писал прозу (взяв в качестве псевдонима девичью фамилию матери – Россиянский). В 1920 году он бежал с женой и дочерью в Константинополь, потом были Рим, Флоренция, Берлин, где он готовил декорации к спектаклям, участвовал в выставках, оформлял книги. С 1923 года Зак жил в Париже, выставлялся, учредил Салон Сверхнезависимых, создавал рисунки для тканей и шарфов, а в 1930 году примкнул к «неогуманистам». Уже в 1935 году музеи покупали его картины, а с 1939 года он скитался по Франции (Вильфранш, Биарриц, Аркашон, Гренобль). В 1941 году он принял католичество (к тому времени он был уже «суровым экспрессионистом» и все дальше уходил от фигуративности). Оформлял он и балеты.

К 1948 году он перешел к геометрической абстракции, а потом к «лирической абстракции». В 1950 году вместе с дочерью-скульптором он создал для церкви в Дордони серию скульптур из обожженной глины «Крестный путь Господа». С тех пор он много работал для церкви. Создавал он также рисунки для парижской мануфактуры гобеленов и для Обюссона.

В 1959 году Леон Зак приобрел мастерскую в Ванве, а в Мюнхене выпустил книгу своих русских стихов. На бьеннале в Ментоне Зак получил приз Президента республики, да и то сказать, немало он уже создал произведений искусства к своим 78 годам. Последняя его прижизненная персональная выставка прошла в парижском Музее современного искусства в 1977 году. В 1980 году в рамках Осеннего салона состоялась уже выставка мемориальная (вроде как наша с вами прогулка по ванвскому кладбищу…) – в тот год он и умер 88 лет от роду.