неизвестен Автор - Эверест-82; Восхождение советских альпинистов на высочайшую вершину мира

Вот уже у Эдика кончился первый баллон кислорода, начинался последний, а до цели они не дошли. Чтобы сэкономить кислород, уменьшили Мысловскому расход вновь до одного литра в минуту. Он пошел медленней, но уже не тормозил Балыберди-на, который сам невероятно устал...

Они шли. Они не знали, сколько времени идут и до какой высоты добрались, но чувствовали, что

55

дело затягивается. Бесконечная работа на Горе отвлекала настолько, что они не замечали изменения своего самочувствия. Они вымотались вконец, не понимая этого.

В четырнадцать часов пятнадцать минут Балыбердин вышел на связь. Он сказал, что они все идут и конца этому нет, и сил нет тоже, ни физических, ни моральных, каждый взлет, каждый пупырь принимают за вершину, а ее все нет и нет, и когда все это кончится--он не знает.

В базовом лагере все сидели в это время в кают-компании. Тамм пытался ободрить Балыберди-на и просил его чаще выходить на связь.

Переговоры эти слышал Иванов, который, замыкая четверку, подходил к пятому, предвершинному, лагерю, где его уже ждали товарищи.

В этот же день Валиев с Хрищатым окажутся в третьем лагере, а Ильинский с Чепчевым--во втором.

Вероятно, трудно уследить за всеми перемещениями и высотами, но все-таки необходимо. Что делать, если в нашей пьесе много действующих лиц. .Такой сюжет не осилить меньшим количеством героев.

Но вернемся к действующим лицам, которые первыми вышли на сцену и теперь медленно, но неудержимо приближаются к вершине.

И вдруг шедший первым Балыбердин понял, что дальше идти некуда.

...Мы сидим на солнышке, на зеленой лужайке в двух часах хода от Луклы. Почти все альпинисты ушли, только мы с Володей греемся, разговаривая, да из-за валуна выглядывает кучерявая, словно завитая, голова Валентина Иванова. Балыбердин не спешит, он ходит быстро--сможет догнать, я не спешу потому, что хожу медленно, и догнать не смогу.

Балыбердин, вспоминая свой выход на вершину, рассказывает мне:

Шли мы восемь часов до вершины, в конце

концов выползли туда. Смотрю: туда спуск, сюда

спуск, здесь Непал, здесь Тибет. Облака к этому

времени поднялись очень, сильно перекрыли Тибет.

Чо-Ойю не видно, Макалу не видно. Только Лхоцзе

сквозь облака тяжело так чернеет. В общем, почти

ничего не видно вокруг. Я вышел на самую макушку

и увидел метрах в трех дальше железку белого

металла. Тряпки к ней цветные, выгоревшие привя

заны... Ну, думаю, наконец-то. Достал рацию и

связался с Таммом:

Во все стороны путь только вниз. Что будем

делать?

Это был великий момент в жизни Тамма.

Балыбердин утверждает, что, не оценив юмора, довольно тонкого (учитывая состояние Володи и наличие всего одной трети кислорода в воздухе по отношению к уровню моря), Тамм деловым тоном спросил, где Эдик, попросил снять панораму и описать вершину для офицеров связи...

-- Какое сегодня число,--спросил Балыбер

дин,--и который час?

56

-- Четвертое мая, четырнадцать тридцать

пять,--сказал Тамм.

И тут кто-то сообразил крикнуть:

-- Поздравляем от имени хоздвора!

У Балыбердина создалось впечатление, что Тамм сух и педантичен. А он просто не мог говорить--его душили слезы. Тем не менее он утверждает, что поздравил ребят с вершиной... Помнит, что поздравлял. Закончив связь, Тамм пошел искать уединения в палатке... Ему хотелось побыть одному, дать себе волю. Он прекрасно понимал, что подъем на вершину первой двойки--это только начало большой работы, но это был и финал. Мечта многих поколений советских альпинистов стала явью. Мы были на вершине вершин. Наконец! По сложнейшему , маршруту в сложных погодных условиях. Вышли. Теперь--было бы хорошо все и дальше!

Рации оставались на приеме. Все во всех лагерях ждали сообщений с вершины.

(Евгений Игоревич Тамм в этом месте на полях написал: "Мне кажется, что в оригиналах у участников это сильнее". Мне это не кажется, я в этом уверен. Более того, считаю, что каждое воспоминание участвовавших в экспедиции людей, опубликованное в этой книге, необыкновенно ценно и захва- ; тывающе интересно. Без этих свидетельств мой текст, задача которого нарисовать общую картину,-- лишь контурная карта. И потому с радостью и bull; надеждой отсылаю читателя к третьему разделу " книги, написанному самими героями этого очерка). \

А потом Балыбердин распаковывал камеру. Он I не дошел метров трех до металлического штырька ; от треноги, которую занесли китайские альпинисты i и к которой все последующие восходители привязывали что-нибудь и фотографировались.

Позже, когда альпинисты вернутся в Катманду и 5 встретятся с Рейнгольдом Месснером, возникнет вопрос о чистоте вершины. Нужно ли заполнять ее памятными предметами или лучше содержать в чистоте. Месснер, обросший бородой (как Венделов-ский), ища беспокойными глазами поддержки у наших ребят, скажет, что каждая оставленная вещь унижает Гору. Это место--самое близкое место на Земле к небу--должно быть чистым. Сережа Ефимов заметит, что Эверест сам очищает себя. Дикий ветер и мороз разрушают все, что сделал человек и ; что принес на вершину. А в желании что-то оставить после себя есть понятное человеческое тщеславие и к тому же подтверждение, что ты действительно там был.

Ничего страшного,--продолжал Сережа.--Вы

согласны? е \

Да, да,--торопливо закивал Месснер.-

Согласен. Вершина должна быть чистой.

Балыбердин ждал подхода Мысловского, чтобы снять его выход на вершину и проход ло девственному снегу к треноге. Мысловский подходил, и Балыбердин попросил его подождать, пока он приготовится к съемке, но Эдику не хотелось ждать. Он' слишком долго и трудно шел, чтобы останавливаться. Он прошел мимо Балыбердина, словно не видя его, сделал несколько шагов по нетронутому снегу и сел возле штыря от треноги. Все!

Оба они почувствовали огромное облегчение.

Дело было сделано.

Володя, потом вспоминая этот момент, говорил, что ни торжественных, ни высоких мыслей в голову ему не приходило. Он был рад, что первым из советских альпинистов ступил на вершину.

("Они шли вдвоем и вдвоем достигли вершины (победы)--это самое главное для каждого из них и для нас. Когда одна связка (двое) добивается такого, никого не должно интересовать, кто из них ступил на вершину первый. Их связка была первой--вот и все. Этот успех они могут делить только поровну",--так поправит меня Тамм и будет прав, потому что в парном восхождении первого быть не может).

Может,--устало ч настаивает Володя.-

Каждое восхождение похоже только на себя. Но

шли мы, конечно, вдвоем...

Альпинизм--это работа первого,--объяснял

мне как-то Ефимов.-- В их двойке Балыбердин- не

просто работал впереди, а нередко просто один. Из

всех двоек на эту пришлась самая тяжелая работа,