неизвестен Автор - Эверест-82; Восхождение советских альпинистов на высочайшую вершину мира

Через пару веревок мы наконец ушли с этих коварных снежных гребешков и стали подниматься по крутому узкому кулуару с тонким слоем снега на льду. Очень не хотелось снимать рукавицы, чтобы надеть кошки,--руки и без того сильно мерзли, но без кошек было просто не пройти. Начались сложности с закреплением веревок--выбор крючьев становился все беднее, а карабины давно кончились: 20 штук улетело с рюкзаком Эдика. Сначала мы поснимали с себя все те, без которых как-то могли обойтись, а потом приходилось просовывать веревку прямо в ухо крюка и завязывать узел.

Приближаясь к гребню, где намечалось поставить лагерь V, мы вышли на простой скальный маршрут. Я принял Эдика, и он, организуя мне страховку, попытался забросить веревку за выступ. К несчастью, там оказался камень, который тут же свалился мне на голову. Несколько минут я стоял, приходя в себя от сильной боли. На затылке образовалась гематома в пол-ладони, но боль постепенно спала, и я пошел вверх, больше озабоченный технической работой, чем наблюдениями за собственным самочувствием. Я не надевал каску, так как в последние дни мы работали на гребневом маршруте, где не бывает внезапных подарков в виде камней на голову.

К 18-часовой связи развесили свои 6 веревок и стояли на пологом снежно-скальном гребне, самой верхней части нашего контрфорса, который еще через 150 м упирался в основной западный гребень массива Эвереста. В этот момент я окончательно поверил в реальность варианта, предложенного Анатолием Георгиевичем,--мы не только обработали участок IV--V, но и можем попробовать сходить на самый-самый верх.

Окончательное решение о месте будущего лагеря 8500 оставили назавтра и быстро "посыпались" вниз. В палатку IV лагеря прибыли, конечно, опять в темноте.

По альпинистским понятиям жить вдвоем в хорошо поставленной высотной палатке очень удобно и просторно. Однако в полном высотном обмундировании и на фоне общей усталости о ловкости и точной координации наших движений не могло быть и речи. Один раз я пролил кипяток себе под спальник. Эдик, забравшись в спальный мешок с ; пуховкой, занимал половину палатки.

Видимо, он страдал от боли в обмороженных пальцах, постоянно ворочался и своими неловкими движениями непременно опрокидывал примус, горелку, кастрюлю и прочее. Мне, сидя на корточках перед всей этой кухней, стоило большого труда успевать контролировать ее равновесие, готовить пищу и высовываться из палатки за новой порцией снега.

&

3.05.82.

Этот день был начисто лишен какого-то творческого начала--просто работа по перетаскиванию груза. По расчетам каждому доставалось нести по 17 кг. В рюкзачок, который я вчера сделал Эдику, мы положили баллон и палатку для лагеря V. Еще один баллон Эдик взял для работы в течение дня. Остальной груз--3 баллона, принесенные вчера Бершовым,--он возьмет после половины пути.

Мой груз почему-то в рюкзак не поместился--камеру пришлось повесить на шею. Пока шли по снежным "ножам", это не вызывало неудобств, но на отвесных стенках приходилось ее снимать: сначала поднимал рюкзак, потом возвращался за камерой.

К концу 11-й веревки мы подошли как раз во время вечерней связи, в 18 часов. Пока я разговаривал с базой, Эдик прошел немного дальше, но и там хороших площадок не просматривалось. Решили здесь же срубить часть снежного надува и разгрести осыпь. Всего за полтора часа активной работы удалось подготовить неплохую площадку.

Давно стемнело. Я в своем углу копался с примусом, как вдруг услышал какой-то металлический стук.

Что такое?

Кислородный баллон,--ответил Эдик.

Оказывается, он положил один из баллонов у входа и

случайно задел его, лежа в спальнике. Валлон юркнул в незавязанный рукав входа и лихо прогремел по сложному рельефу южной стены Эвереста. Это было существенной потерей, так как у нас совсем не оставалось резерва на спуск.

А как мы будем себя чувствовать--неизвестно. Я тут же бросился проверять, не толкнул ли он и мой ботинок. К счастью, из всех наших ошибок не было ни одной роковой.

Примус никак не разгорался в полную силу, хотя еще вчера работал нормально. Вода закипала долго, и нам не удалось налиться вдоволь.

Но мы не могли позволить себе топить воду всю ночь, надо было немного поспать.

Я знал, что тяжело будет утром надевать ботинки, но все-таки снял их, так как пальцы ног онемели от холода и надо было как следует восстановить кровообращение перед завтрашней работой. Эдик во сне стонал, кряхтел и ворочался.

Видимо, обмороженные пальцы причиняли ему сильную боль, а расход кислорода 0,5--1 литр в минуту не давал возможности глубоко заснуть. Ночь почти не снижала дневную усталость, но большего расхода мы себе позволить не могли.

4.05.82.

Сколько времени займет у нас восхождение--было неизвестно, поэтому хотелось пойти с первыми лучами, чтобы иметь побольше светлого времени. Начал будить Эдика в 2, потом в 3 часа. Безрезультатно. Наконец, в 5-м часу, приступил к этому серьезно (заорал). Он стал подниматься.

Как ты себя чувствуешь?--спросил я.

Не очень, но я пойду.

Ну что же, его упорство и умение терпеть хорошо известны. Если он решил идти, значит, выложится без остатка, но дойдет на одной силе воли.

Починил насос примуса, сделал чай. Готовить было некогда. Долго надевал ботинки с утеплителями. Наконец, вышли только в 6.10. Эдик с двумя баллонами, у меня

281

кинокамера, фотоаппарат, кошки, молоток, крючья, карабины. Рация, как всегда, у меня.

Сначала у Эдика стоял расход 1 литр в минуту. Шел он тяжеловато, но, зная, что с утра ему всегда трудно, я надеялся, что он постепенно втянется. Так оно и оказалось.

Едва прошли последние 150 м нашего контрфорса и перевалили за основной Западный гребень, как с севера ударила жесткая волна леденящего ветра. Вершина держала нас в тени восходящего солнца, но не прикрывала от дыхания далекой стратосферы. Сразу еще больше начали мерзнуть руки и ноги. Сняв на пару минут рукавицы при сложном лазании, я потом больше четверти часа отогревал онемевшие пальцы до появления боли--свидетеля вернувшегося кровообращения.

Я явно недооценил сложность маршрута. Да и все мы считали, что большая часть его окажется пешей ходьбой. На самом деле почти нигде не было проще троечного лазания, не говоря уже о большой протяженности пути. Видимо, следовало сразу поставить Эдику 1,5--2 литра, а самому работать как можно быстрее. К 8.30 мы еще не прошли пояс рыжих скал. Видя, что Эдику очень тяжело, поставил ему 2 литра в минуту. Он сразу ожил и почти не тормозил меня до самой вершины. Не зная рельефа, я до конца тащил молоток и крючья и слишком тщательно выбирал маршрут, просматривая варианты. Надо было переть и переть, так как почти всегда варианты оказывались одинаковыми по сложности, а путь, в общем, довольно логичен и однозначен.