Генри Стенли - В дебрях Африки

Так как я здесь с часу на час ожидаю прибытия наследного принца, чтобы с ним побрататься кровью, то надеюсь, что после этой церемонии мне удастся устроить их довольно сносно.

Удивительный климат в Анкори: сильные холодные ветры, дующие с востока, юго-востока и северо-востока, вредно отзываются на дыхательных путях. То и дело слышишь о грудных болезнях, о кашле, катарах и головных болях. Беспрестанные крайности температуры, быстро переходящей с максимума на минимум, располагают к лихорадкам. Однако я очень хорошо помню, что, когда в январе 1876 г. шел через северный Анкори, и я и спутники мои были совершенно здоровы, и в тогдашнем моем дневнике вовсе не было тех отметок о заболеваниях, которые теперь ежедневно приходится заносить. Решительно не знаю, чему приписать это обстоятельство: или тому, что настоящее время года неблагоприятно, или злокачественной воде усонгорских колодцев, или, наконец, тому, что наши повара берут воду из реки Руизи, которая совсем черна от накопляемых по берегам гниющих навозных куч. Здесь теперь зима, в январе же бывает весна.

Отдаленность опасности часто делает ее для глаз настолько незначительной, что о ней и слушать не хотят. Правда, что рассказы часто бывают преувеличены без всякой меры невоздержанными языками, между тем как туманная даль, скрадывающая непривлекательность обвалов, непроходимость гор, глубину пропастей, нередко закругляет их резкие очертания и придает им обманчивую мягкость и прелесть контуров. Наша экспедиция много раз испытала это на себе, и я боюсь, что египтяне, отставшие от нас по доброй воле, встретят на своем пути еще худшие опасности, чем все те, о которых мы их столько раз тщетно предупреждали",

21 июля мы пошли горной долиной, идущей параллельно течению реки Намианжа. По сторонам тропинки росли гигантские репейники, попадались подсолнечники и кусты ежевики. Речка образуется из трех источников: одного маленького ручья пресной воды, вытекающего из впадины, обросшей папоротниками, небольшого озерца с солоноватой сернистой водой и другого, еще меньшего, с водой, обильно насыщенной щелочью. Через три часа ходу речка достигла полутора метров ширины, но вода в ней все такая же невкусная. По берегам банановые плантации чередуются с ложбинами, в которых пасутся стада.

На другой день мы вышли на рассвете и продолжали путь долиною Намианжи, которая узка, извилиста, местами лишь расширяется в просторный и гладкий горный уступ. Пройдя один час, мы с северо-востока круто повернули на юго-восток и потом на юг, вдоль другой долины. Нам то и дело попадались великолепные стада жирного и крупного скота, выгоняемого из зериб на пастбища, больше похожие на высохшую степь, чем на зеленый луг; впрочем, в сырых местах они довольно зелены. Вскоре долина опять повернула к востоку и привела нас к ущелью, в которое мы вступили, и через полчаса начали подниматься по обнаженному склону скалистой горы. Дойдя до ее вершины, мы перевалили через узкий гребень и по южному откосу спустились в котловину, изобилующую банановыми рощами, пастбищами и стадами; солнце жгло немилосердно, и мы поспешили укрыться от него в селении Виаруха.

Покидая долину Намианжи, наш арьергард был несколько сконфужен неожиданным обстоятельством: туземцы, до сих пор относившиеся к нам так мирно и дружелюбно, вдруг точно взбеленились, собрались толпой и начали испускать воинственные клики, сопровождая их угрожающими жестами. Два раза они как будто шли в атаку, ограничиваясь, однако, тем, что грозно подымали копья и замахивались ими; наконец в третий раз, полагая, что арьергард должен быть страшно напуган их численностью, они послали ему вслед восемь или десять стрел. Тогда командир приказал сделать по ним несколько выстрелов холостыми зарядами, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы обратить их в бегство: с громкими криками они поспешно полезли на горы.

Тотчас вслед за нами (но мы об этом ничего не знали) шел принц Учунку, наследник анкорийского престола, со своею свитой мушкетеров и копьеносцев и со вторичною депутацией от угандских христиан. Принц, по воле своего родителя, направлялся в наш лагерь, чтобы побрататься кровью со мною и заключить дружественный союз. Слыша выстрелы, принц пожелал узнать причину, и несколько вахумских пастухов, бывших свидетелями нападения на нас туземцев, объяснили ему, в чем дело. Тогда принц послал за ними вдогонку своих мушкетеров, которые двоих ваньянкора убили, а двадцать обезоружили.

В 2 часа дня принц Учунку со свитой пришел в Виаруху и тотчас попросил свидания. Это был мальчик лет тринадцати или четырнадцати, с очень милым, кротким лицом чистого абиссинского типа, настоящий мхума. При нем состоял воспитатель, или попечитель, он же и начальник принцевых телохранителей, вооруженных копьями и карабинами. Он привел нам в подарок двух огромных быков, но один был до того жирен, и с такими непомерно длинными, тяжелыми рогами, что путешественник из него вышел бы очень неудобный, а потому мы велели зарезать его на мясо. Мы обменялись с принцем обычными дружелюбными приветствиями, и когда принц до некоторой степени насытился зрелищем всех диковин нашего лагеря, мы сговорились назначить церемонию на завтрашний день.

23 июля состоялось торжество, обставленное всевозможною пышностью. Занзибарцы, маньемы, суданцы под ружьем выстроились по скату холма, метров за четыреста от нас, готовые по первому знаку салютовать принцу холостыми зарядами. Пушку мы тоже зарядили и поставили для пущего эффекта.

Церемониал начался с того, что разостлали персидский ковер, на который мы с принцем сели, поджав ноги по-турецки и взяв друг друга за левую руку и опираясь ими на колена. Искусные операторы подошли и каждому из нас сделали на левой руке надрез; потом они взяли по кусочку масла, положили их на два листочка, служивших вместо тарелок, смешали масло с нашею кровью и, обменявшись листочками, помазали смесью нам по лбу. Таким образом церемония обошлась без той отвратительной формальности, которая

обязательна между племенами бассейна Конго. Принц, приходившийся мне теперь младшим братом, взял меня за руку, повел в мою хижину и стал улыбаться с самым радостным видом. Я порадовал его юную душу тем, что подарил ему несколько кусков отборных каирских тканей, а паша и египетские дамы прислали ему ожерелье из крупных, красивых бус, что сразу завоевало нам его сердце. Воспитателю мы подарили корову, а телохранителям на угощение быка. В свою очередь и принц должен был подарить крупную козу нашему искусному оператору, так как даже и в области Конго эта должность считается чрезвычайно почетной, и за подобные услуги всегда принято одаривать щедро.