Николай Пржевальский - Путешествия к Лобнору и на Тибет

Назад на Тибет страшно было даже посмотреть: там постоянно стояли теперь тучи и, вероятно, бушевала непогода. Здесь же, на Найджин-голе, было довольно тепло, хотя изредка моросил снег – остаток тибетских буранов. Этот снег покрывал окрестные горы белой пеленой, но на долине реки быстро растаивал. Теперь оказалось возможным снять и лишнее теплое одеяние, без которого ходить и ездить верхом было несравненно удобней, в особенности при беспрестанных слезаниях с коня для делания засечек буссолью.

Зимующие птицы. В бесснежной долине Найджин-гола мы встретили довольно много птиц – оседлых и зимующих. Из последних почти все, а из первых многие нигде не найдены были на Тибетском плато в тех местах, по которым мы проходили. Для Цайдама же многие птицы тибетской горной окраины оказались общими, в особенности среди оседлых. Между ними наиболее обыкновенны были: скалистая куропатка (Caccabis magna) и хохлатый жаворонок (Otocoris nigrifrons); более редка – завирушка (Accentor fulvescens), частью, вероятно, здесь только зимующая; стенолаз (Tichodroma muraria), тибетский жаворонок (Melanocorypha maxima), пустынная синичка (Leptopoecile sophiae), а пониже саксаульная сойка (Podoces hendersoni).

Из зимующих птиц в большом весьма количестве найдены: горный вьюрок (Leucosticte haematopygia) и горихвостка (Ruticilla erythrogastra); обыкновенны были: [большая чечевица, вьюрок Адамса] – Carpodacus rubicilla, Montifringilla adamsi, чечетка (Linota brevirostis), оляпки (Cinclus kaschmiriensis, С. sordidus) и дупель-отшельник (Scolopax solitaria); четыре последние вида, вероятно, частью здесь и оседлы. В небольшом числе замечены были также кряковые утки (Anas boschas), болотные щеврицы (Anthus aquaticus), и на высоте 12 000 футов на ключевом болотце был убит водяной пастушок (Rallus aquaticus). Трудно понять, как попала сюда эта плохо летающая птица.

По среднему Найджин-голу в особенности много держалось горных вьюрков (Leucosticte haematopygia), которые иногда скоплялись такими огромными стадами, что однажды двойным выстрелом я убил 42 экземпляра. Довольно было по ключевым болотцам и дупелей-отшельников, которых нам, жителям севера, даже как-то странно было стрелять в половине января. Вообще давно мы не видали подобного обилья и разнообразья птиц, находившихся притом в превосходном пере, что, как известно, до крайности радует сердце орнитолога. И, вероятно, на Найджин-голе никогда еще не раздавалось столько выстрелов, сколько посылали мы теперь несчастным птичкам, которых Эклон и Коломейцев препарировали в несколько дней около сотни экземпляров.

Выход в Цайдам. Отдыхали мы двое суток, затем снарядились далее. Вьючных верблюдов теперь у нас осталось только 17, притом крайне плохих; впереди же предстоял, по словам монголов, трудный перевал. Поэтому мы наняли у тех же монголов до Цайдама шесть яков с платой за каждого 1 1/ 3лана. С вьючением этих яков долго возились и монголы, и наши казаки, так что в первый день прошли немного. Погода стояла прелестная, тихая и теплая. Несмотря на 16 января, в 1 час пополудни термометр в тени показывал +2,4 °C, а на солнце +10,5 °C. Река Найджин-гол была совершенно свободна от льда вниз от 11 500 футов абсолютной высоты.

На следующий день пришлось подниматься на перевал, который действительно оказался весьма крутым и каменистым. Он носит имя Куку-том и образуется осью хребта Торай, упирающейся в р. Найджин-тол. На противоположной стороне этой реки примыкают здесь также крутые горы, пройти по берегу невозможно. Сам перевал возвышается над долиной Найджин-гола не более как на тысячу футов; тем не менее, мы провозились здесь целых полдня. Усталые верблюды не могли взойти на гребень перевала – тому мешали крутизна и камни. Пришлось, поднявшись насколько было возможно, развьючивать этих верблюдов и на себе носить вверх вьюки; затем тащить туда же, местами на веревках, наиболее слабых верблюдов. Из последних один все-таки не мог взойти и был отдан монголам. Спуск с Куку-тома оказался хотя также крутым, но малокаменистым; мы живо его прошли. На самом перевале, как обыкновенно, стоит каменный обо.

В расстоянии 8 верст от Куку-тома нам встретилась р. Шуга, которая впадает здесь в Найджин-гол. Она имела не более 7–8 сажен ширины и сплошь была замерзшей; течет, подобно Найджин-голу, в коридоре, отвесные бока которого высятся сажен на 15; ширина же от одной стены до другой сажен 50 или 70. Спуск в такую ямину весьма крут, подъем был еще хуже. Дорога прокопана здесь в отвесе берега каким-то добродетельным ламой, по обещанию богу, как сообщили наши спутники.

Дальнейший путь по Найджин-голу уже не представлял трудностей; тропинка шла по правой стороне реки, сначала близко, а потом вдали от нее. Обрывы берега были до того круты и отвесны, что мы, находясь возле воды, не могли ее достать. Корма животным также не имелось; на глинистой почве только кой-где росла корявая бударгана; прелестные ключи с их лужайками теперь исчезли; окрестные горы, как и прежде, были бесплодны.

Пройдя весьма удобным перевалом Гоно через небольшой выступ окрайних гор, мы ночевали на ключе Унцык-булак, который так запрятан, что его весьма трудно отыскать. Отсюда впереди уже виднелись терявшиеся в мутной, пыльной атмосфере Цайдамские равнины. До них оставался только один, правда большой, переход, сделанный нами на следующий день. Местность от окрайних гор верст на двадцать шла покато и совершенно была бесплодна; почва состояла из гальки или из сыпучего песка. Затем покатость кончилась, ее заменила солончаковая равнина; появились в обилии хармык и тамариск – характерные растения Цайдама. Наконец встретилось ключевое болотистое урочище Ара-толай, в котором мы и разбили свой бивуак. Местность понизилась теперь на 9200 футов. Тепло стало, как настоящей весной – в полдень до +9 °C в тени; на солнечном пригреве встречались комары и пауки; видели даже чибиса (Vanellus cristatus), быть может прилетного или здесь зимовавшего.

Окрайние горы крутой стеной ушли к западу и востоку В последнем направлении мы могли их проследить при дальнейшем своем пути к Дзун-засаку. Относительно же западного продолжения и направления тех же гор, равно как и обо всем Западном Цайдаме, мы должны были удовольствоваться расспросами и кой-какими собственными соображениями.

Сведения о западной части этой страны. По словам цайдамских монголов, западная половина их страны, в общем, походит на южную, т. е. представляет громадную солончаковую равнину, окаймленную высокими горами. В северной своей части эта равнина, вероятно, принимает холмистый, более пустынный характер, свойственный северо-восточным местностям того же Цайдама. Южные окрайние горы принадлежат, как уже говорилось несколько раз, к системе собственно Куэнь-люня и, составляя высокую ограду Тибетского плато, тянутся непрерывно на запад, до соединения с системой Алтын-тага. Южный хребет этой последней, вероятно Чамен-таг, образует, быть может, северную границу западной части Цайдамской котловины; но об этом можно говорить лишь гадательно.