Николай Пржевальский - Путешествия к Лобнору и на Тибет

Фитильные ружья, употребляемые монголами и в особенности тангутами, гораздо лучше вышеописанных войсковых, так как имеют длинный ствол и пулю одинакового с ним калибра, притом заряд прибивается кусочком войлока. Но все-таки дальность боя и этих всегда гладкоствольных ружей не превосходит двухсот шагов, да и то с весьма малой меткостью. Изготовление же к выстрелу, даже поспешному, занимает много времени, ибо необходимо сначала установить ружье на сошки, поместиться самому возле него на коленях, вложить тлеющий фитиль в курок, снять покрышку с полки, затем прицелиться и стрелять. Если же горящего фитиля нет наготове, то прежде всего необходимо добыть огонь, вырубая его из кремня. После выстрела заряжение также весьма сложно и начинается с того, что вынимают зажженный фитиль из курка, насыпают из пороховницы в мерку, а иногда и прямо на ладонь заряд пороху, который кладут затем в ствол, забивают или спускают туда пулю, насыпают на полку порох, и если нужно тотчас стрелять, то опять вкладывают в курок тлеющий фитиль. Последний приготовляется из пеньки в виде тонкой веревки и помещается в особом кожаном мешочке сбоку приклада. Этот приклад делается длинным и узким, так что напоминает отчасти ручку пистолета; цевье же продолжается на всю длину ствола и имеет близ своего конца утолщение, к которому приделываются сошки. При ношении ружья на ремне за спиной сошки эти отгибаются кверху и удерживаются в таком положении затычкой, вкладывающейся в дуло ствола.

Поездка в Синин. После дневки, проведенной на бивуаке близ пикета Шала-хото, я оставил свой караван под надзором прапорщика Эклона и налегке отправился в Синин. Со мной поехали прапорщик Роборовский, переводчик Абдул Юсупов и трое казаков. Китайские солдаты пешком провожали нас с двумя желтыми знаменами, которые были распущены при входе в г. Донкыр. Здесь подобное шествие мигом привлекло несметную толпу зрителей. Стар и мал, мужчины и женщины, выбегали на улицы и стояли шпалерами или бежали сзади нас, толкались и давили друг друга. Со всех сторон слышались крики, шум, брань, писк; словом, суматоха стояла невообразимая. Наконец мы вошли во двор своей квартиры и заперли ворота; но на улице все время продолжала стоять толпа, и лишь только показывался который-либо из нас – повторялась прежняя история.

В Донкыре мы остались ночевать. Город этот по своему наружному виду ничем не отличается от прочих городов китайских и также обнесен глиняной зубчатой стеной. Число жителей, как нам передавали, простирается от 15 до 20 тысяч человек, помимо богомольцев и торговцев, временно здесь пребывающих. Вместе с Синином описываемый город представляет важное место для торговли Китая с Тибетом.

Утром следующего дня мы выехали далее к Синину в сопровождении новой смены китайских солдат и по-прежнему со знаменами. Вскоре конвой этот увеличился многочисленными добровольцами, которыми делались все попутно с нами ехавшие. Наконец вокруг нас составилась такая свита, что пришлось на минуту остановиться и прогнать всех излишних глазелыциков. Взамен них во второй половине пути начали являться различные посланцы сининского амбаня, каждый также с небольшой свитой. Лишь в сумерки добрались мы до Синина и расположились здесь в отведенной нам квартире, той самой, где месяцев семь-восемь тому назад помещался со своими спутниками венгерский путешественник граф Сечени.

Всего от пикета Шала-хото до Синина около 70 верст. Большую половину этого пространства дорога идет по горам; меньшую – по равнине р. Синин-хэ, протекающей возле Синина и впадающей в р. Тэтунг-гол [Датун-гол]. Окрайний к Куку-нору хребет, весьма невысокий к стороне этого озера, развивается к востоку, к Донкыру, в грандиозные альпийские формы. Такой же характер несут горы, лежащие северней Донкыра, а равно и хребет Ама-сургу, восточное продолжение которого наполняет все пространство между реками Синин-хэ и Хуан-хэ. Словом, здесь со стороны кукунорского плато к Синину являются те же, развивающиеся лишь в одну сторону, хребты окраины, какие вообще нередки в Центральной Азии.

Население его окрестностей. К северу от сининской равнины залегает холмистая и частью гористая местность вплоть до той ветви Нань-шаня, которая тянется по южную сторону р. Тэтунг-гол. Вся эта площадь, равно как сама сининская равнина, весьма густо заселена, несмотря на недавний дунганский погром. Впрочем, теперь еще можно видеть здесь некоторые деревни в запустении, но они быстро занимаются новыми поселенцами.

Народности, заселяющие вышеуказанный окрестный Синину район, по своему количеству могут быть поставлены в следующем порядке: китайцы, дунганы, тангуты, далды, монголы и киргизы.

Китайцы. Первые, т. е. китайцы, составляют преобладающий элемент, увеличивающийся, по усмирении дунганского восстания, притоком новых переселенцев из Внутреннего Китая, вероятно, из соседних его частей. По образу своей жизни здешние китайцы не отличаются от других своих собратий и образуют, главным образом, земледельческий класс. Впрочем, в качестве торгового сословия они многочисленны как в самом Синине, так и в других городах этой части провинции Гань-су.

Дунганы. Дунганы, т. е. окитаившиеся магометане, известные у китайцев под общим названием хой-хой, занимают, мне кажется, следующее по количеству место среди присининского населения. Несмотря на недавнюю страшную резню со стороны победителей-китайцев, число дунган, как они сами нам сообщали, еще простирается в местностях описываемых от 50 до 60 тысяч семейств. Быть может, такая цифра и преувеличена, но все-таки, сколько лично мне приходилось видеть, дунганское население в окрестностях Синина весьма многочисленно.

Эти дунганы, принадлежащие к секте шиитов, по наружному типу нисколько не походят на китайцев, отчасти напоминают наших татар и вообще указывают на свою принадлежность к тюркской породе. Сами они говорят, что пришли на нынешнее местожительство лет 400 тому назад из окрестностей Самарканда с имамом Раббанэ.

Ныне сининские дунганы, как и другие магометане Китая, сохранили твердо лишь свою веру да ненависть к китайцам; во всем же остальном совершенно походят на этих последних: носят такую же, как и китайцы, одежду, за исключением лишь небольшого колпачка или ермолки; голову бреют, оставляя косу на затылке; женщины-дунганки по одежде и прическе также не отличаются от китаянок.

Все описываемые дунганы говорят по-китайски – родной язык забыли; но богослужение производится на языке арабском. Пищу употребляют ту же самую, что и китайцы, за исключением свинины. По характеру они немного энергичней китайцев; весьма трудолюбивы, поэтому хорошие земледельцы, но гораздо более имеют склонности к торговле и, как мы слышали, большие мастера наживать деньги.