Николай Пржевальский - Путешествия к Лобнору и на Тибет

Наконец, недавно, именно в 1881 г., через истоки Желтой реки прошел один из пундитов (обученный съемке индус), которых по временам секретно снаряжает в Тибет Ост-Индское геодезическое бюро. Этот пундит еще хуже, чем китайцы, изобразил верховья Желтой реки, показав здесь вместо двух больших озер только одно. [676]

Разделение нашего отряда. Поставив целью предстоящей нашей летней экскурсии исследование истоков Желтой реки и местности далее к югу, насколько окажется возможным, мы устроили свой складочный пункт, как упомянуто в предыдущей главе, в хырме князя Барун-засака. Резиденция эта, как и у Дзун-засака, представляет десятка два небольших глиняных конур, обнесенных невысокой глиняной же стеной. Внутри имеется колодец, но воды в нем мало; хороший ключ лежит версты за три. Там же в обилии и корм для верблюдов.

Весь оставленный багаж наш поместился в двух наиболее просторных конурах. Для караула назначены были 6 казаков под начальством старшего урядника Иринчинова. Двое из этих казаков ежедневно пасли верблюдов; остальные находились на складе. Для развлечения от крайней скуки казакам даны были народные книжки для чтения и семена кое-каких овощей на посев. Впрочем, казаки оказались плохими огородниками. Читать же книжки большей частью любили как теперь, так и во всякое свободное время путешествия. Несколько человек безграмотных, бывших в нашем экспедиционном отряде, даже выучились во время похода читать, а некоторые и писать.

С конца мая или начала июня, когда на цайдамских болотах появляется уже чересчур много оводов, комаров и мошек, оставленные при складе верблюды должны были откочевать на один переход в северную окраину гор Бурхан-Будда, где гораздо прохладнее, нет мучающих насекомых, и подножный корм в устьях больших ущелий местами очень хороший. Для караула и пастьбы при верблюдах имели следовать пятеро казаков; двое же, со сменою через 20 дней, находились в карауле на складочном пункте. Такова была инструкция, данная мною остающимся казакам.

Другие участники экспедиции, числом 14 человек, в сопровождении вожака-монгола и одного из сининских переводчиков-китайцев, знавшего тангутский язык, должны были отправиться в предстоящую экскурсию, срок для которой определялся от 3 до 4 месяцев. Снарядились мы налегке, да не совсем. Имея все данные рассчитывать на недружелюбную и даже враждебную встречу со стороны независимых тангутских племен, мы должны были запастись продовольствием (кроме мяса) на четырехмесячный срок и достаточным количеством боевых патронов; затем различные препараты для коллекций, ящики для их помещений, охотничьи принадлежности, инструменты и пр. представляли собой немалое количество багажа. Между тем в разреженном воздухе высоких нагорий Тибета вьюк даже для сильного верблюда не должен превышать 6–7 пудов.

В новый наш караван поступило 26 завьюченных верблюдов, 2 запасных, 1 верховой (для вожака переднего эшелона) и 15 верховых лошадей. Тронулись мы в путь 10 мая.

Подъем на хребет Бурхан-Будда. Чтобы попасть на плато Тибета, нам необходимо было перевалить через хребет Бурхан-Будда, составляющий западную часть той горной окраины, которая высокой, двойной, местами даже тройной стеной ограждает с юга котловину Цайдама. Хребты этой окраины принадлежат главному кряжу центрального Куэн-люня, и о них будет рассказано впоследствии. Теперь же относительно Бурхан-Будды упомянем, [677]что названный хребет тянется с запада на восток верст на 150, от прорыва западного Номохун-гола [678]до окрестностей оз. Toco-нор, и несет всюду крайне дикий характер. Южный склон на плато Тибета, как обыкновенно в окрайних азиатских горах, гораздо короче и сравнительно мягче, нежели обширный северный скат в цайдамскую котловину. Нигде описываемый хребет не переходит за снеговую линию и лишь касается ее несколькими вершинами своей восточной части. Впрочем, исключительно выдающихся точек в Бурхан-Будде нет, и весь хребет, как хорошо видно при ясной погоде, представляет собой подобие гигантского вала, поднимающегося, средним числом, от 7 до 7 1/ 2тыс. футов над равнинами Цайдама. Затем крайнее бесплодие, в особенности западной части северного склона, составляет другую характеристику Бурхан-Будды, в котором из горных пород нами найдены: гранит, гнейс, сиенит, сиенитовый порфир, порфирит, диорит, зеленокаменная порода, мелкозернистый грюнштейн, глинистый и кремнистый сланцы. Дикие, глубоко врезанные ущелья бороздят северный склон описываемого хребта. По ним иногда текут небольшие речки, которые, по выходе из гор, тотчас же теряются в почве. [679]Только две более значительные речки – Номохун-гол и Алак-нор-гол, притекающие с плато Тибета, прорывают Бурхан-Будда и впадают в цайдамский Баян-гол.

Вдоль северного подножия описываемого хребта, как у многих других центральноазиатских гор, залегает широкой полосой покатая бесплодная равнина, почва которой состоит из хряща, гальки, местами лёсса и валунов. По нашему пути такая равнина имела верст 20 в поперечнике и при устье ущелья р. Номохун-гол возвышалась на 1300 футов над своим подножием. [680]Немного ниже устья названного ущелья, равно как и соседнего, образуемого речкой Хату-гол, лежат небольшие пашни, на которых монголы Барун-засака сеют ячмень и пшеницу. Кое-где на пройденной равнине встречались крупные (3–4 фута высоты) кусты ягодного хвойника (Ephedra glauca), а по сухому руслу Номохун-гола, ближе к горам, росли балга-мото (Myricaria germanica var. squamosa) и сугак (Lycium sp.), начинавшие цвести; кроме того, был найден, уже одевшийся листвой, одиночный тополь. Вообще, несмотря на значительное повышение местности, кустарная растительность была в это время более здесь развита, нежели на солончаковых равнинах Цайдама.

От входа в ущелье Номохун-гола до высшей точки перевала через Бурхан-Будда расстояние 32 версты. Подъем пологий и делается более крутым лишь на последних 8–9 верстах. Итти с верблюдами довольно удобно, хотя, конечно, огромное поднятие над морским уровнем много затрудняет вьючных животных. Высшая точка перевала имеет 16 100 футов абсолютной высоты; окрестные вершины поднимаются еще (на глаз) футов на 600–800. Значительно же восточнее лежат, сколько кажется, несколько высшие горы, имеющие даже летом небольшой снег на северной стороне своих вершин. Описываемый перевал называется Номохун-дабан. Спуск по южную его сторону на плато Тибета также не крутой и удобный для караванного хождения. Само ущелье Номохун-гола нешироко, местами даже узко. Почва здесь, равно как и по скатам окрестных гор, состоит из мелкого наноса и лёссовых отложений. Ближе к наружной окраине горы почти совершенно бесплодны, но в средней части хребта, благодаря, вероятно, чаще, нежели далее к западу, [681]падающим во время лета дождям, растительность сравнительно лучше; здесь по ущелью растет дырисун, горные же скаты нередко покрыты двумя или тремя видами мелких злаков, иногда образующих сносные луга. Только цайдамские монголы лишь изредка пасут по ним свой скот, опасаясь разбойников тангутов. Кроме того, на северных склонах ущелий встречаются небольшие леса можжевелового дерева (Juniperus pseudo Sabina) и площади кустиков курильского чая (Рotentilla fruticosa). В верхнем поясе Бурхан-Будды расстилаются довольно скудные альпийские луга, которые на северном склоне не доходят футов на 500–600 до перевала, на склоне же южном не достигают того же перевала лишь на 200–300 футов. Теперь, во время нашего прохода (в половине мая) растительная жизнь альпийской области еще вовсе не пробуждалась. По ущелью же Номохун-гола, в среднем поясе гор, мы встретили цветущие кусты (7–9 футов высоты) балга-мото (Myricaria germanica var. squamosa), которое восходит здесь до 11 1/ 2тыс. футов абсолютной высоты; [682]затем в ничтожном количестве найдены были в цвету два вида касатика (Iris Bungei, Iris Tigridia var. flavescens), одуванчик (Taraxacum sp.), твердочашечник (Androsace tapete n. sp.) и первоцвет (Primula pumilio). Вообще свежей зелени даже в среднем поясе описываемых гор было еще очень мало. По Номохун-голу, вверх от 11 1/ 2тыс. футов, еще держались большие пласты льда, а на самом перевале лежал глубокий снежный сугроб. Однако все окрестные нашему пути горы были свободны от зимнего снега, который, впрочем, и выпадает здесь лишь в незначительном количестве.