Николай Пржевальский - Путешествия к Лобнору и на Тибет

Благодаря достаточному орошению в описываемой местности, т. е. на нижнем Номохун-голе, развивается несколько лучшая, по крайней мере для Цайдама, растительность. Тамарикс (Tamarix Pallasii) является здесь деревом от 20 до 25 футов высотой – при толщине у корня своего корявого ствола от 1 до 1 1/ 2футов; кроме того, здесь же обилен хармык (Nitraria Schoberi) и три вида сугака (Lycium chinense, L. ruthenicum, L. turcomanicum). Ближе к наружной окраине этих сопровождающих реку зарослей, на более соленой почве, в изобилии растут: белолозник (Eurotia ceratoides), чагеран (Hedysarum multijugum) и ломонос (Clematis orientalis var.); из трав же – Saussurea crassifolia [соссюрея], Kochia mollis, Kochia scoparia var. [кохия], Salicornia herbacea [солерос], Suaeda salsa [шведка солончаковая], Salsola kali и еще четыре или пять видов солянок. На засеянных ячменем полях, в особенности по арыкам, роскошно развиваются те же, что и у нас, сорные для хлеба травы: [725]костер (Bromuus japonicum), острица (Asperugo procumbens), осот (Sonchus oleraceus), лебеда (Chenopodium album), воловик (Lycopsis sp.), ежесемянка (Echinospermum sp.), Acroptilon picris, лактук (Lactuca tatarica), крестовник (Senecio resedifolius), спорыш (Polygonum aviculare), жеруха (Lepidium latifolium), крестовый корень (Cnicus sp.) и полынка (Artemisia maritima? A. Sieversiana); четыре последние вида растут преимущественно по старым пашням. Кое-что из названной флоры попало в наш гербарий, который мы теперь и закончили для нынешнего года. В этом гербарии считалось 542 растительных вида.

Ввиду продолжительной стоянки на Номохун-голе бивуак наш был устроен здесь более тщательно. Палатки помещались, первый раз за все нынешнее лето, в тени высоких кустов тамариска, багаж уложен был в порядке, кухня отведена поодаль. Чтобы иметь воду не столь грязную, какая текла в ближайших арыках, иногда же вовсе в них пропадала, когда поливали дальние поля, казаки выкопали несколько ям, глубиной около сажени. Эти ямы наполнялись из тех же арыков водой, которая здесь хорошо отстаивалась, хотя обыкновенно держалась не дольше суток, вследствие просачивания в почву. Лишь спустя немного, когда осевшая лёссовая муть покрыла стенки и дно наших импровизированных колодцев, вода в них стала держаться подольше.

Охотничьи экскурсии в ближайших окрестностях бивуака мало доставляли добычи для зоологической коллекции. Из оседлых и гнездящихся птиц достаточно было лишь саксаульных соек (Podoces hendersoni), сорокопутов (Lanius isabellinus), славок (Sylvia minuscula), Rhopophilus deserti [кустарница], полевых воробьев (Passer montanus) да фазанов (Phasianus vlangalii) на полях ячменя. Этих фазанов мы били специально для еды, ибо они, как и другие местные птицы, находились еще в сильном линянии и на чучела не годились. Осенний пролет, несмотря на горячую его пору, был весьма бедный. В значительном лишь количестве летели, в первой трети сентября, те же птицы, что и в августе, – удоды (Upupa epops), белые плисицы (Motacilla baikalensis) и жавороночки (Calandrella brachydactyla); водяные породы вовсе не показывались; другие же пернатые являлись обыкновенно лишь единичными особями. Удачно только мы добыли теперь целый десяток экземпляров красивого маленького голубка (Turtus humilis), очень редкого в Центральной Гоби. Рыбы в нижнем Номохун-голе не было вовсе. Из пресмыкающихся же найден здесь только один вид ящерицы – Phrynocephalus roborowskii n. sp., общий для всего Южного Цайдама.

Сюда пришли теперь по ежегодному своему обычаю медведи (Ursus lagomyiarius) из Тибета, специально на ягоды хармыка. Косолапый зверь объедается этими ягодами в продолжение двух осенних месяцев и затем возвращается на зимнюю спячку в Тибет; вероятно, также залегает и в окрайних к Цайдаму тибетских горах. Монголы сильно боятся этих медведей, иногда даже укочевывают от их близкого соседства или угоняют зверя верхами в другое место; стрелять же не решаются. Во время нынешней нашей стоянки на одного из солдат, пасших верблюдов, монголы нагнали, таким образом, медведя на несколько шагов, и зверь был убит из берданки. За неделю перед этим казаки убили еще одного медведя, до того занявшегося ягодами хармыка, что охотники подошли к нему близко вовсе не замеченными. Однако в нынешнем году медведи в Цайдаме пробыли недолго, только до конца сентября, ибо ягоды хармыка рано осыпались вследствие августовских морозов.

Свободное от экскурсии, охоты и других занятий время посвящалось чтению, которое, как я уже говорил, доставляет здесь большое наслаждение; да притом мы заметили, что память, напряженно не работающая в пустынях, отличается особенной впечатлительностью. Среди однообразно протекавших дней большим праздником для нас был приезд посланца сининского амбаня с письмами, высланными из Пекина еще 19 мая; из России же эти письма были отправлены семь-восемь месяцев тому назад. Вместе с тем мы получили от пекинского посольства немного газет. К сожалению, из них мы узнали, что мало доброго творится на белом свете.

Томительное пребывание наше на р. Номохун-гол продолжалось, как выше сказано, 18 суток. Заболевшие верблюды через неделю начали выздоравливать и наконец поправились настолько, что можно было продолжать путь. У семерых сошли подошвы лап, и мы променяли монголам этих верблюдов на лошадей. Последних теперь имелось в нашем караване 19, верблюдов же 67. Однако большую часть наших верблюдов еще нельзя было вьючить, пока они не окрепнут после болезни. Ввиду этого мы наняли у монголов Дзун-засака 45 лошадей, чтобы перевезти на них часть вьюков (главным образом продовольствие) в урочище Галмык, лежащее в 145 верстах к западу от Номохун-гола.

Погода во все время нашего здесь пребывания стояла отличная – ясная и очень теплая. Кстати вспомним и о погоде минувшего августа.

Климат августа. Первая половина этого месяца (до 18-го числа) проведена была нами в северной окраине Бурхан-Будды, на абсолютной высоте 11 тыс. футов; вторая – в котловине Цайдама, при абсолютной высоте около 2 тыс. футов ниже. Отсутствие атмосферных осадков, почти постоянно ясная погода, резкие контрасты между морозами ночью и жарами днем, частые затишья и огромная сухость воздуха – вот характерные черты климата описываемого месяца. Действительно, погода сразу круто изменилась, лишь только 1 августа мы перевалили с плато Тибета через Бурхан-Будду к Пайдаму. Вместо прежних каждодневных дождей или снега теперь, в течение всего августа, дождь только моросил три раза, да и то лишь в северной окраине Бурхан-Будды; в цайдамской же равнине дождя не падало вовсе. Его не было здесь ни разу в течение всего лета, по словам казаков, карауливших наш склад. Между тем не только на весьма близком Цайдаму плато Тибета, но даже и на более удаленном Куку-норе летом падают обильные дожди, приносимые, как показали наши настоящие и прежние наблюдения, юго-западным муссоном Индийского океана. В Цайдаме, именно в восточной его части, [726]эта влага осадиться не может вследствие сильного нагревания обширных солончаковых или песчано-галечных равнин.