Николай Пржевальский - Путешествия к Лобнору и на Тибет

Только в конце 1866 г. состоялось назначение Пржевальского в штаб Восточно-Сибирского военного округа в Иркутске и одновременное зачисление офицером Генерального штаба. В январе 1867 г. он прибывает из Варшавы в Санкт-Петербург, где в географическом обществе встречается с П. П. Семеновым для обсуждения перспектив экспедиции в Центральную Азию. Семенов советует будущему путешественнику сначала испробовать свои силы в малоизученном Уссурийском крае, недавно присоединенном к России.

Инструкция, полученная Пржевальским перед экспедицией от генерал-губернатора Восточной Сибири, больше напоминала не план научно-исследовательской работы, а задание военной разведки: изучить расположение войск, собрать сведения о числе и состоянии русских, маньчжурских и корейских поселений, исследовать пути, ведущие к границам, исправить маршрутную карту. В этом нет ничего удивительного. Практически все крупные российские и западноевропейские научные географические экспедиции VIII–XIX вв. имели, помимо чисто исследовательских целей, четкие разведывательные задачи. На Дальнем Востоке и в Центральной Азии интересы России пересекались с интересами Англии, имевшей обширную резидентуру во всех независимых азиатских странах и, конечно, в своих азиатских колониях.

Сдав на «отлично» первый экзамен на путешественника, Н. М. Пржевальский при поддержке П. П. Семенова и по заданию Военного министерства организует свою первую Центральноазиатскую (Монгольскую) экспедицию. По итогам этой экспедиции была опубликована книга «Монголия и страна тангутов». Э. М. Мурзаев – научный редактор второго издания книги – писал: «Книга эта явилась эпохой в географии… Книга буквально полна открытий, каждая глава рассказывает о чем-то новом…»

В январе 1876 г. Совет географического общества одобрил план новой экспедиции в Центральную Азию. В августе 1876 г. из Кульджи отряд отправился в Восточный Тянь-Шань, далее – по Тариму – на Лобнор и до Гималаев. Южнее Лобнора был открыт хребет Алтынтаг, что позволило более точно установить северную границу Тибета. Только спустя 8 лет, во время своего четвертого путешествия, Н. М. Пржевальский смог пересечь этот хребет и дать его детальное описание. В отрогах Алтынтага был обнаружен дикий верблюд. На Лобноре – огромном озере-болоте в Таримской впадине – Н. М. Пржевальский вел наблюдения за весенним пролетом птиц. Завершив к июлю 1877 г. первый этап экспедиции, отряд вернулся в Кульджу. В августе экспедиция возобновилась и направилась через Джунгарию в Тибет. Удалось достигнуть Гучена. Путь был очень трудным: местность оказалась почти безводной, в октябре начались сильные морозы, участники экспедиции, включая самого Н. М. Пржевальского, заболели: их мучил страшный зуд, причиной возникновения которого, по-видимому, была соляная пыль, разъедавшая кожу. Было решено повернуть назад, в Зайсанский пост. Весной, недолечившись, Пржевальский снова отправился в путь, но ненадолго: болезнь дала о себе знать буквально через несколько дней, к тому же он получил запоздалое известие о смерти матери. Следует отметить, что в 1878 г. в Тибет экспедиция попасть все равно бы не смогла: в Восточном Тибете началась гражданская война, резко обострились российско-китайские отношения.

Н. М. Пржевальский считал свое Второе Центральноазиатское путешествие неудавшимся, однако именно после экспедиции на Лобнор он был награжден Берлинским географическим обществом Большой золотой медалью им. Гумбольдта, а Российская академия наук избрала его своим почетным членом.

Третье путешествие в Центральную Азию после краткосрочного лечения, отдыха и обработки коллекций Н. М. Пржевальский начал в Зайсане – там, где он оставил снаряжение и верблюдов после второй экспедиции. Его сопровождали прапорщик В. Роборовский, ставший впоследствии известным исследователем Азии, Ф. Эклон, который делил с Пржевальским все невзгоды второй экспедиции, вольнонаемный препаратор А. Коломейцев, а также солдаты и казаки. Экспедиция прошла через пустыни Джунгарии в оазис Хами, достигла гор Наньшань и нагорья Тибет. Свои первые впечатления путешественник описал так: «Мы вступили словно в иной мир, в котором прежде всего поражало обилие крупных зверей, мало или почти не страшившихся человека. Невдалеке от нашего стойбища паслись табуны куланов, лежали и в одиночку расхаживали дикие яки, в грациозной позе стояли самцы оронго, словно резиновые мячики, скакали маленькие антилопы – ады». [5]Джунгарская равнина во времена Пржевальского была единственным местом, где еще водилась дикая лошадь. Именно в ходе третьей экспедиции, в 1879 г., ему удалось дважды наблюдать небольшие табуны диких лошадей. В 1881 г. по экземпляру, добытому охотниками-киргизами и привезенному Н. М. Пржевальским, известный зоолог И. С. Поляков описал новый вид – лошадь Пржевальского.

Интересно, что к 1945 г. в мире оставалась всего 31 лошадь Пржевальского, причем все они находились в неволе, но уже в начале 1990-х гг. численность этих животных перевалила за полторы тысячи, после чего в Монголии началось возвращение их в естественную среду. Сейчас на воле обитают более 250 лошадей Пржевальского, что стало поводом для предложений о снятии с этого вида статуса вымирающего.

В ноябре 1879 г. экспедиция достигла перевала на хребте Тангла, где подверглась нападению представителей одного из кочевых тибетских племен и приняла бой. От знакомых монголов, возвращавшихся из Лхасы, Пржевальский узнал, что тибетцы решили не пускать русских в свою столицу. (Во времена Н. М. Пржевальского никому из европейских исследователей не удавалось проникнуть в Центральный Тибет и его столицу – Лхасу.) Экспедиция была остановлена в 250 км от Лхасы и не допущена в сердце этой горной страны. Так не сбылась заветная мечта путешественника. В Лхасу ему не удалось попасть и в последующие годы… До июля 1880 г. экспедиция обследовала восточные районы Наньшаня, Кукунорский хребет и озеро Кукунор, верховья р. Хуанхэ. О трудностях заключительного этапа экспедиции говорит тот факт, что большая часть верблюдов была утрачена, а разрешение губернатора на обследование верховьев Желтой реки Н. М. Пржевальский получил только под расписку, что поездка предпринимается на свой риск и претензий к китайским властям не будет. Работать приходилось на высотах до пяти тысяч метров над уровнем моря, терпеть холод, голод, песчаные бури, суровые морозы, недружелюбие местных чиновников. Только в конце октября отряд вернулся в Кяхту.

Итог Третьей Центральноазиатской экспедиции был впечатляющим: по неизведанным районам пройдено 7660 км, большая часть пути нанесена на карту, описаны данные климатических, ботанических, зоологических и этнографических наблюдений. Шкуры дикой лошади и медведя-пищухоеда, привезенные из этой экспедиции, вызвали особый интерес зоологов.