Василий Головнин - Путешествия вокруг света

Это последнее мы только в первый раз при сем случае услышали от него самого.

Однако ж я крайне ошибся. После открылось, что не доехав до «Дианы», Симонов все позабыл и, кроме некоторых несвязных отрывков, ничего не мог пересказать.

При отбытии «Дианы» из Камчатки там не знали еще о происшествиях, случившихся после смоленского сражения (в начале августа).

Спустя месяца два после сего переводчики уведомили нас, что голландцы напоследок принуждены были признаться в обмане и объявить, что англичане, заняв Батавию, взяли у них японские грамоты, данные на позволение приходить ежегодно в Нагасаки двум голландским кораблям, почему они нашлись принужденными привезти ныне товары английские. По сему объявлению японское правительство предписало задержать суда и товары до дальнейшего решения. При сем же случае Теске и Баба-Сюдзоро сказали нам, что правительство их очень вознегодовало на голландских переводчиков за то, что они русским бумагам давали кривой толк. Они признались откровенно, что голландцы при переводе бумаги, присланной Хвостовым к мацмайскому губернатору, прибавили, будто русские грозят покорить Японию и прислать священников для наставления японцев в христианской религии, а чин Хвостова – лейтенант, Lieutenant, перевели они (как то на французском языке название сие иногда значит) наместником. И потому-то японцы с таким беспокойством старались выведать у нас, точно ли Хвостов и Никола-Сандрееч один и тот же человек, ибо они полагали, что первое из сих слов имя сибирского генерал-губернатора, а последнее начальника судов, сделавших на них нападение.

Названного от английского капитана Бротона Волканическим заливом, по сопке (volcano), близ него лежащей.

Нынешней весной у того же купца сгорели два магазина с товарами, а среди лета дом. Из этого японцы заключают, что какой-нибудь злодей поджег их, но найти его не могут. Переводчики сказывали нам, что у них такие случаи бывают часто, несмотря на ужасное наказание, какому японские законы подвергают зажигателей. Виноватого в преступлении раздевают донага, привязывают к столбу на лобном месте, которое у японцев обыкновенно бывает за городом, обкладывают кругом на некотором расстоянии дровами и зажигают их. В таком положении преступник не горит, а жарится и наконец умирает мучительной смертью. Тогда огонь отгребают, на столб прибивают надпись с именем и означением преступления злодея и оставляют тело его на съедение хищным зверям и птицам. Домозажигательство, по японским законам, почитается вторым преступлением после отцеубийства.

Такатай-Кахи сообщил о сем Рикорду.

Разумея тех членов верховного своего правления, которые дурно мыслят о России и противятся каждому дружескому сношению с ней.

По величине своей она более походила на галеру, нежели на шлюпку.

Прежде японцы и копий с русских бумаг у нас не оставляли, а ныне оригинальное письмо иркутского губернатора, то есть самая важная бумага, из России к ним присланная, было у нас двое суток, даже и на ночь у нас оставалось. В этом мы находили хороший признак.

Сначала, как нас взяли, японцы притворились, что кунасирский начальник употребил против нас коварство сам собой, к великому неудовольствию их правительства, но после признались, что он, как и все прочие начальники приморских мест, имел повеление, буде русские корабли появятся у их берегов, стараться обманом или силой захватить их.

Когда японцы хотели нам сшить нарядное платье, принесли к нам несколько кусков богатой шелковой материи, похожей на камку, разных цветов, из коих каждый лежал в особенном ящике. Они хотели, чтоб мы сами выбрали себе материю, каждый по своему вкусу, но мы этот выбор предоставили им, отзываясь тем, что для нас все цвета равны. Однако ж они непременно требовали, чтобы мы выбрали материю по своему желанию, ибо так приказано из столицы, потому я и показал на первый, стоявший ближе всех ко мне ящик. Другие мои товарищи сделали то же, не заботясь нимало о выборе. Однако ж японцы открыли все ящики, чтоб мы могли видеть разные материи, говоря: правительство их предписало сшить нам платье из лучшей материи, какая только есть в Мацмае, и по собственному нашему выбору, потому и должны они показать нам все.

Включая в то число и переводчика голландского языка.

А их слова были выражением мысли губернатора.

Пятьдесят мешков пшена, несколько бочонков саке, множество соленой и свежей рыбы, редьки и прочего.

Японец этот был один из тех, которые в 1811 году претерпели кораблекрушение на камчатском берегу, где он ознобил ногу до такой степени, что, невзирая на все старания наших врачей, должен был ее лишиться и ходить на деревянной ноге, чему японцы чрезвычайно удивились, ибо у них весьма мало таких смельчаков лекарей, которые, научась у голландцев, могут делать ампутации.

У японцев нет стеклянных зеркал, а все металлические; некоторые из них так хорошо выполированы, что немного уступят обыкновенным нашим зеркалам.

Рикорд не видал губернатора, но губернатор его видел: при свидании нашем на берегу он приходил в таможенный дом инкогнито и сидел за ширмами.

22 июля 1807 года я оставил Петербург и точно в том же часу (в десятом пополуночи), в котором ныне приехал сюда; следовательно, путешествия мои продолжались ровно семь лет.

Чай, сахар, горчица, лимонная эссенция, спрюсова эссенция и некоторые другие.

Где я говорю северный, восточный, южный, западный ветер или от северо-востока к северу-западу и пр., я не разумею, чтоб направление было точно по сим румбам, а близко оных; но где нужно именно означить какое-либо направление, там румб показан морским названием. Притом все румбы в сем путешествии означены по компасу, не исправленному склонением магнитной стрелки, а где надобность требовала употребить румб, исправленный склонением, там именно сказано: по правому компасу.

Долготы считаю я от меридиана Гринвичской обсерватории и всегда к западу до 360°, потому что плавание наше кругом света было на запад.

Выпалить под ветер из пушки на море означает желание говорить с другим судном, в виду находящимся, по-дружески, а против ветра выстрел показывает намерение силою остановить судно, буде само не остановится.

Французы высадили несколько войск в вершине морского рукава, вдавшегося далеко в берег с западной стороны города, поблизости коего на холмах поставили батареи и хотели выжечь город бомбардированием; однако ж вицерой согласился спасти его уплатою большой суммы денег. Французы, получив ее, немедленно удалились.