Лаврентий Загоскин - Путешествия к американским берегам

Жители Паймюта своих промыслов имеют мало, но от продажи кускоквимцам сушеной и мороженой рыбы получают знатные барыши. Торговцы этого селения сдают пушные меха, скупаемые ими от соседних ттынайцев и кускоквимцев частью в редут Колмакова, частью в Икогмют, но главнейшие сбывают в Паштоле, откуда берут взамен жир, оленьи шкуры и лавтаки.

В Икалигвигмюте три человека бобровых промышленников; остальные занимаются преимущественно переторжкой рыбы с жителями Кускоквима и деланием различной деревянной посуды, через обмен которой в Паштоле получают необходимые для домашнего своего быта жиры и оленины.

Занятия жителей Икогмюта состоят, сверх запасений рыбы на собственное продовольствие и продажу на Кускоквим, в приготовлении из дерева различной домашней посуды, а главнейшее в перекупке пушных промыслов от агульмют на лавтаки и жиры, которые нарочно для того привозятся из Паштоля. Бобровой промышленностью занимаются всего двое. Меха, скупаемые туземцами Икогмюта, вполне могут переходить к нам только тогда, когда независимо от европейских товаров управляющий артелью получит средства во всякое время иметь достаточные запасы туземных произведений и заселение в Икогмют из временного преобразуется в постоянное.

Соболи и норки книзу от Нулато немногочисленны, со всем тем туземец, посвятивший зиму рачительному осмотру соболиных ловушек, нередко приобретает более двух десятков соболей. Выхухоль в иные годы ловится в столь великом множестве в озерах, находящихся между Квихпаком, Иттеге и Кускоквимом, что за внутренним потреблением в Икогмют было скупаемо до 3000 шкурок. Ныне четвертый год, как промысел их весьма оскудел.

На добычу лисиц и рысей туземцы, проживающие между Икогмютом и Нулато, обращают еще менее внимания, нежели на промысел бобров. Нельзя относить этого к их беззаботности: они весьма хорошо понимают свои пользы, но по роду жизни, который привыкли вести правильный лисий промысел, то есть частый осмотр ловушек, их постановка, очистка от снега и прочее для них тягостен.

Книзу от Анвика непривычному страшно выйти на берег. Повсюду встречаешь следы и пробитые тропы, сделанные медведями, которые, переплывая на острова, гоняются за линной 255птицей, а в узких протоках искусно ловят рыбу. Туземцу удается добыть медвежью шкуру тогда только, когда тот при глубоких снегах не лег еще или вышел рано из берлоги. Введение настоящей промышленности этого зверя принесло бы огромные пользы Компании, по известности высокого достоинства шкур американских черных медведей.

Компанейские строения в Икогмюте, оставленные на лето на произвол туземцев, конечно, не могли состоять в порядке: двери сняты, рамы выставлены, за исключением сруба стен, ни одной переборки, ни одной половой доски не оставалось на месте – все перерыто, все переворочено ради корешка табака или затерявшейся в соре иглы. Со всем тем на другой день к вечеру мы поубрались и переселились на новоселье в ожидании настоящих хозяев; впрочем, зная по примеру прежних лет, что команда отправлялась в Икогмют с исхода августа, мы их и не ожидали, но замедление нулатовской лодки относительно продовольствия ставило нас в затруднительное положение; некоторые русские слова, затверженные туземцами, русоволосые и голубоглазые дети, свидетельствуя фактами о возникающей нашей колонии, требовали, чтоб мы роздали последний оставшийся у нас фунт табака. Ловить самим рыбу – прошла пора; для поиска оленей необходимо было время.

Согласно инструкции, надеясь найти в редуте Колмакова бумаги от главного правителя колоний, 24 августа я послал туда двух туземцев. На другой день двое других отправлены были вниз по Квихпаку для осведомления о причине замедления нулатовской лодки. Положа правилом на временных местах нашего жительства избегать по возможности покупки провизий от туземцев, мы решились прокармливаться звериной и птичьей охотой, и 27 августа стрелец с двумя помощниками отправился за оленями на луговую сторону. Я с толмачом стрельбой гусей доставлял остальным нескудное дневное пропитание.

Ввечеру 29 августа вовсе неожиданно обрадовали нас своим приходом нулатовская лодка и команда икогмютской артели. Управляющий этой артелью, отправленный из Михайловского редута 1 августа, имел несчастье прорезать свою байдару, не доходя Паштоля. Перемена подмоченного груза задержала его 10 суток на месте, а лодка, назначенная в Нулато и отправленная в то же число, по какому-то недоразумению простояла все это время в Паштоле.

Я получил письма с родины, письма из метрополии наших колоний. С душевным волнением узнал о происшествии, небывалом в морских летописях всех народов: один из моих товарищей по службе на возврате из Калифорнии залит волной и погиб в каюте, тогда как судно почти не потерпело никаких повреждений 256; свиделся с моим денщиком, которого оставил в безнадежном состоянии, и был рад ему, как родному. Да простят мне эту строку, посвящаемую признательности и воспоминанию.

Наконец, нельзя умолчать, что на Квихпаке, за 18 000 верст от Петербурга, в крае, совершенно не известном образованному миру, получен был репертуар за 1841 год. До того вся библиотека моя заключалась в Библии, морском календаре и астрономических таблицах, а тут вдруг открылась возможность потешать публику русскими сценическими представлениями.

Из Ново-Архангельска прислано было для освежения команды около ведра рома: с первой чаркой понеслось общее спасибо и здравие на многие лета внимательному начальнику; вторая – отразилась в песнях; третья – успокоила всех.

Управляющий Михайловским редутом уведомлял меня, что присланные из Ситхи некоторые запасы для экспедиции были сданы ему в такой небрежной укупорке, что он вынужден был большую часть груза перекупорить. Проведя около года в странствиях с места на место, мы опытом убедились в возможности существования без хлеба. Однако вместе с этим для нас было ясно, что туземцы, получая европейские товары за провизии, работы или какие другие услуги, не заботятся о промысле пушных зверей или приобретенные ими стараются передавать к малейгмютам за те предметы, необходимые для их быта, которых мы не имеем в продаже. Поэтому порча сухарей могла быть чувствительна не лично для нас, но для пользы всей нашей торговли в целом крае. Без сухарей мы были бы вынуждены сделать выпуск табака и других товаров, несоразмерный с истинной потребностью народонаселения, и тем неминуемо возвысить ценность пушных мехов. Для разъяснения этого положения вспомним, что 40 фунтов табака стоят на Квихпаке не 17 рублей серебром [72], а 50 бобров или, на серебро, 250 рублей, полагая речного бобра по средней ценности в 5 рублей.