Юрий Рерих - По тропам Срединной Азии

В половине восьмого мы сложили лагерь и, взойдя на скалистый отрог с западной стороны, вновь оказались на равнине Пу тшо. Нам пришлось пересечь широкую равнину, протянувшуюся к юго-западным горам. Равнина была покрыта щебнем, кое-где чередовавшимся с участками лесса, поросшего травой. В отдалении мы заметили первое стадо куланов. Мы даже не пытались стрелять в них, так как согласно нашему паспорту, полученному в Нагчу, охотиться строго запрещалось. Около полудня мы остановились около стойбища кочевников. Один из доньеров выехал вперед, чтобы добраться до Чаглунгхара или Намру в тот же день и попросил нас остаться здесь, чтобы дать ему возможность подготовить для нас в дзонге сменных животных.

В Намру вел еще один путь прямо по северному берегу Пу тшо, сокращавший расстояние на два дня пути. Он был совершенно пустынным, и никаких стойбищ вдоль него не было.

Местные кочевники, чангпы, или северяне, совершенно отличались от хорпов. Здесь преобладал монголоидный тип с сильно развитыми скулами и круглыми головами. Их физическое развитие было ниже нормального. Цинга и рахит были распространены повсеместно. Нынче выдался первый теплый день с момента отъезда из Нагчу; вечером температура была около -5 °C.

Мы продолжили путь через равнину на юго-запад, к узкой горной долине, расположенной среди хребтов. Равнину повсюду покрывали хорошие пастбища. Мы обратили внимание на то, что старшины жили в каменных домах у подножия холмов, и это было большим достижением по сравнению с кочевниками-чангривами в районе Нагчу. Спустя четыре часа мы въехали в каменистую долину, ведущую к небольшому перевалу, где и устроили привал около каких-то палаток. В полдень погода испортилась: тяжелые тучи заволокли небо, и самым неприятным было то, что пошел мокрый снег и подул холодный ветер.

На следующий день мы двинулись в путь в восемь часов утра и преодолели перевал с юго-западной стороны, затем спустились на широкую равнину, уходящую далеко на север. Она была покрыта щебнем, чередовавшимся с песком. Прошлой ночью здесь прошел сильный снегопад, и все было покрыто свежим снегом. Голые холмы, окружавшие равнину, были сильно выветрены непрерывно дующими юго-западными ветрами и перепадами температур. Подножия холмов были погребены под нагромождениями камней, снесенных ледниками.

Одним из самых значимых факторов, участвующих в создании природного ландшафта тибетских нагорий, является юго-западный ветер. Зимой он приносит снег, который тает ранней весной, сдувает его и выветривает юго-западные склоны гор. В период летних дождей (июль и август) он приносит влагу и иногда является причиной сильных ливней. Страну, по которой мы шли последние несколько дней, можно было справедливо назвать геологическим кладбищем.

Некоторое время мы шли вдоль подножия холмов, поднимающихся к югу от равнины, затем свернули на запад и, перейдя скалистый отрог, увенчанный обо, двинулись на юг, к находящемуся там горному хребту (18000-20000 футов).

После часовой езды мимо песчаных холмов мы въехали в горную долину, где находился Намру дзонг, административный центр района. Долина была покрыта многочисленными ледяными торосами, осложнявшими продвижение. Чтобы добраться до поселения, нам пришлось пересечь широкий участок заболоченной земли, мерзлой и скользкой в зимнее время. Деревня, представлявшая собой сборище грязных, полуразвалившихся каменных лачуг, находилась на берегу маленькой речки, текущей на север к равнине. Дома окружали большие мусорные кучи и стены из аргала. Поблизости были разбросаны многочисленные палатки кочевников. В центре селения находилось здание дзонг-пона, представлявшее собой довольно жалкое строение с несколькими молитвенными знаменами на крыше. Жители рассказали, что раньше районом Намру управлял местный вождь, дом которого мы видели при въезде в долину. Был он построен на ветреном месте, с фасадом, обращенным на север равнины. Со времени бегства Таши ламы в Чаглунгхаре был основан дзонг для защиты дороги, проходящей вдоль западного берега Чанг нам тшо или Тегри-нора. В официальной переписке место значилось под именем Намру дзонг, а местные жители по-прежнему называли его Чаглунгхар. В дзонге размещались два лхасских представителя: светский, или дун-кхор, и чиновник-лама, или дзедрунг. Дун-кхор находился в Лхасе, а его коллега дзедрунг оставался в дзонге.

По приезде в деревню мы были встречены доньером из Нагчу и смешанной компанией из местных вождей, сородичей и торговцев из внутреннего Тибета. Нам показали около дзонга место для лагеря, но так как оно было грязно и покрыто толстым слоем навоза, мы решили перебраться на другой берег реки. Здесь находился ряд террас с глубокими выветренными каньонами. Это место было сухим и показалось нам подходящим для стоянки. Разбив лагерь, мы отправили послание дзонг-пону о нашем намерении посетить его. Посыльный вернулся и сообщил нам, что дзонг-пон будет очень рад принять нас. Мы вновь перешли на другой берег реки по узкому деревянному мосту и проследовали в дзонг. Несколько слуг поджидали нас у ворот.

Весь двор дзонга был плотно забит тюками с шерстью и маслом, так как все местные налоги оплачивались этим товаром. В центре двора стояла черная кочевая палатка. Нас проводили в небольшое помещение, которое и было жилищем дзонг-пона. Сам чиновник, молодой человек лет тридцати, сидел на низком стуле у алтаря, на котором стояла глиняная фигурка Будды Сакьямуни. Позади алтаря висело несколько танок, или нарисованных изображений. Здесь были Авалокитешвара в его четырехруком проявлении, Белая Тара и Ямантака. Перед изображениями стояли тяжелые серебряные чаши и жертвенные лампады. На стене, напротив окна, висела огромная коллекция огнестрельного оружия. Тибетские чиновники были страстными покупателями оружия и платили за него непомерные деньги. В коллекции дзонг-пона из Намру имелось примерно тридцать русских армейских винтовок, несколько японских винтовок Арисака и немецких Маузера, было также несколько немецких пистолетов Маузер и револьверов Наган. Вместе с огнестрельным оружием висело несколько богато украшенных тибетских сабель. Среди них я заметил короткие бутанские кинжалы, длинные с двойными рукоятками мечи, которые тибетская пехота носит на спинах, и несколько длинных тяжелых сабель, или шо-лангов. Я поинтересовался у дзонг-пона, какая польза от такого количества оружия. Он улыбнулся и ответил, что в случае необходимости ему придется защищать дзонг.

Нас усадили на длинную скамью у окна по правую руку от губернатора. На низком столике перед нами разлили тибетский чай. Дзонг-пон был братом жены губернатора Нагчу и претендовал на то, чтобы быть нашим другом и доброжелателем. Он уведомил нас о том, что паспорт, или лам-инг, из Лхасы все еще не получен, и он действительно не представляет, что с нами делать. Но поскольку нас рекомендовали ему власти Нагчу, то он отошлет нас к следующему дзонгу. Он не получал писем, касающихся нас, и был в неведении о нашем приезде. Нам придется на один день задержаться в Намру, чтобы он мог собрать необходимое количество животных для каравана. Мы убеждали его ускорить наш отъезд и не откладывая переговорить с местными вождями и старшинами. Были приглашены старшины. Местный глава утверждал, что нам придется дорого заплатить за караванных животных, поскольку был неподходящий сезон для путешествий. Местное население не держало вьючных животных около дзонга, за исключением некоторого количества дзо, пасущихся около юрт. Из-за сильных зимних снегопадов большинство кочевников ушло на север и находилось на расстоянии четырех-пяти дней пути отсюда. Чтобы добраться до Нагтшанга потребовалось бы 15 дней, а караванных животных пришлось бы менять на каждой остановке.