Юрий Рерих - По тропам Срединной Азии

Животные и товары караванов обычно конфисковывались, а погонщики уничтожались. Оставшиеся в живых становились невольниками Джа ламы и его последователей. Один монгольский лама рассказал, как на пути из Монголии в Тибет в 1920 г. его группа была внезапно атакована Джа ламой. Все миряне, шедшие с караваном, были убиты на месте, все оружие и добро было захвачено. Только некоторым ламам, лишенным всего, позволили продолжить путь пешком. Некоторые из них умерли в пути, не в состоянии вынести лишений и достичь населенных мест Кансу.

Тибетский торговый агент, отправившийся в Монголию торговать от лица лабранга Ташилунпо, был схвачен на пути к Юм-бейсе и заключен в укрепленном лагере Джа ламы. Больше он никогда не обрел свободу и умер в плену. Те, кто остался в живых, сообщили мне, что большинство людей каравана были убиты, а оказавшим сопротивление были отрезаны уши, и они должны были работать как невольники Джа ламы.

Таким путем Джа лама собрал вокруг себя смешанную группу людей. Тибетские чиновники и торговцы, монгольские паломники, ламы и миряне, политические враги Джа ламы, китайские купцы из Аньси и Коко-хото, киргизские вожди с Монгольского Алтая — все должны были работать, возводить здания, строить башни и стены в обжигающей зноем монгольской пустыне. Некоторые из заключенных целые годы провели в плену у Джа ламы, и, чтобы избежать варварского обращения, объединялись в небольшие отряды. Другим удавалось совершить побег, но большинство умерло от тяжелых испытаний, так как не все могли выдержать отношение людей Джа ламы.

Один цайдамский монгол однажды рассказал мне историю его захвата и побега из лагеря Джа ламы. Он путешествовал с тибетским торговым караваном через Гоби в нескольких сотнях миль северо-восточнее Аньси. Все шло хорошо, и они надеялись пройти благополучно. Внезапно из-за соседних холмов появилась группа всадников. В течение нескольких минут все было кончено. Разбойники подлетали на своих быстрых лошадях, убивали погонщиков верблюдов и угоняли животных. Глава каравана, богатый тибетский торговец, погиб одним из первых при защите своего имущества. Некоторые из монгольских погонщиков оборонялись, но были захвачены разбойниками. Несколько месяцев они работали на Джа ламу: собирали топливо и изготавливали кирпичи для его больших строительных проектов. Многие из них, не привыкшие к тяжелому труду, заболевали и умирали. Другие замышляли побег. Наш собеседник нанес удар одному из охранников и сбежал с его винтовкой. Местность была ему хорошо известна, и он без труда скрылся. Такие истории рассказывают о Джа ламе и тюремной жизни в его лагере.

В сентябре 1922 г. в Урге был раскрыт мощный политический заговор, и ряд влиятельных лиц, включая нескольких прежних министров, были арестованы. Официальное монгольское коммюнике заявляло, что все эти лица имели секретные переговоры с Джа ламой с целью впустить китайские отряды.

После очередного нанесения поражения отрядам барона Унгерна, монголы решили покончить с Джа ламой и его бандами, чтобы установить мир на юго-западной границе. Русско-монгольский отряд обыскал Гоби и даже прошел до самого Нань Шаня, к северу от Коко-нора. В начале 1923 г. правительство Урги послало несколько эскадронов кавалерии под командой Балден Дордже (дПал-лден рДо-рдже), знаменитого монгольского военоначальника, проследить за продвижением Джа ламы. Отряды ожидали встретиться с сильным сопротивлением и продвигались осторожно, имея приказ не встревожить вражеские посты. Балден Дордже решил взять крепость хитростью, а не штурмом. Остановившись, его отряды расположились лагерем приблизительно в двух днях пути от крепости Джа ламы, Балдан Дордже с одним из солдат поехали в лагерь. Они притворились паломниками и попросили позволения подарить церемониальный шарф Джа ламе. По некоторым причинам им это позволили и провели их в монгольскую палатку, разбитую во внутреннем дворе замка. Балдан Дордже приблизился к ламе с церемониальным шарфом и застрелил его из пистолета, спрятанного под хатыком. Джа лама был убит на месте. Его последователи не могли даже оказать сопротивление, поскольку Джа лама, как и другие азиатские вожди, хранил все оружие и боеприпасы в своей палатке и выдавал их только тогда, когда было необходимо. Так как палатка с арсеналом была захвачена Балданом Дордже и его спутником, пораженные паникой последователи не имели иного выбора, как только подчиниться или рассеяться.

Отряды заняли крепость без единого выстрела и сожгли ее, руины замка безмолвно несут следы огня. Некоторые из последователей Джа ламы были казнены, другие — признали власть правительства Урги. Вся собственность Джа ламы, его оружие и боеприпасы были реквизированы монгольскими отрядами. Около 2000 овец были распределены среди невольников Джа ламы, которые жили в крайней бедности.

Голова Джа ламы была отрублена и перевезена на копье в Улясутай, где ее показывали народу на базарной площади. Из-за белых волос отрубленную голову стали называть Цаган Тологой, или «Белая голова», и большая толпа людей собиралась ежедневно поглядеть на нее. Впоследствии ее перевезли в Ургу в большой бутыли с формалином — страшные останки внушающего страх предводителя. Некоторое время она переходила из рук в руки и, наконец, исчезла — никто не знает как и куда.

Было трудно распознать в подвергшемся атмосферным влияниям черном остове голову этого сильного монгола. У него было широкое лицо с выступающими скулами и плоским носом. Довольно темная кожа и подрезанные белые волосы — таков был облик Джа ламы во время его смерти. В Монгольском научном комитете есть портрет Джа ламы, выполненный его придворным живописцем. На портрете изображен человек средних лет, крепкого телосложения, одетый в великолепный мундир. Джа лама любил шикарно одеваться, и часто его видели в европейской униформе под монгольским мундиром, который он использовал как халат. Человек мертв, но память о нем все еще живет среди кочевников Монголии.

В нашем караване был торгут из Ецин-гола, который провел несколько лет в области Мацу Шань. Он не мог объяснить удовлетворительно причину своего длительного пребывания в этой местности, кишащей разбойниками, и некоторые из монголов в караване серьезно сомневались в нем. Он был прекрасный наездник, как все торгуты, и хороший стрелок. Эти мужественные качества необъяснимо объединялись в нем с величайшей трусостью и изменчивым характером. Однажды я услышал, как он поет песню, как мне показалось, о Джа ламе. Я попросил его повторить слова песни, но он упорно отказывался сделать это и сказал, что он не знает песен о нем. Все мои попытки заставить его спеть оказались напрасными, торгут только смеялся. Так как ему нужно было охранять караванных животных, я отпустил его. Он вскочил в седло и помчался в степь пасти стада. Внезапно донесся его голос — всадник запел туже самую песню о Джа ламе. Я слышал мелодию, но не разобрал слов. Человек отказался петь в нашем присутствии, но в открытой степи он пел песню старого грабителя о Тен-Пей Джал-дзене, воплощении Амурсана. Песня принадлежала пустыне, и петь ее чужестранцам было против закона кочевников.