Юрий Рерих - По тропам Срединной Азии

Офицер скоро ушел к своей служебной палатке и начал писать длинный рапорт. Он пересчитал снова наших животных и даже попросил открыть несколько сумок. В одной из них он нашел нашу коллекцию тибетских знамен и других религиозных предметов. Это произвело на него огромное впечатление, поскольку он внезапно объявил, что его задача закончена и началась для его лошади. Он информировал нас, что в том случае, если его превосходительство верховный комиссар найдет возможным предоставить нам разрешение проследовать дальше, то он бы мог вернуться и сопровождать нас лично. Он возвратился к палатке милицейской заставы и два часа пил чай с нашими охранниками.

Около двух часов мы снова услышали колокольчики, объявляющие прибытие большего количества других официальных лиц. На этот раз прибыл доньер, или представитель губернаторов Нагчу, сопровождаемый двумя мелкими чиновниками из дзонга, или форта Нагчу. Спешившись, новые посетители прибыли сразу в лагерь и представились профессору Рериху. Они все сказали «салам», и один даже добавил по-английски: «Доброе утро». Им предложили сесть около палатки профессора Рериха, и началась долгая и утомительная беседа. Доньер представил себя как одного из известных всем таможням на путях всех иностранцев и выразил свое желание составить проект другого детального рапорта. Он сообщил, что его специально послал для этой цели кхан-по из Нагчу, или Го-манг гарпон, который был его наставником и начальником. По его словам, кхан-по был очень серьезный человек, и если промедлить в выполнении своих обязанностей, то он конечно накажет. После этого краткого представления он просил нас помочь ему в составлении проекта сообщения. «Каковы были ваши намерения в посещении Тибета?» — был его первый вопрос. «Это — американская экспедиция, снаряженная несколькими американскими учреждениями», — был наш ответ. «Амери, Амери, Амери-хан», — повторил доньер несколько раз и внезапно схватил свою ручку и быстро написал что-то на длинном свитке бумаги. Я сумел прочесть первые строчки сообщения из-за его спины и к моему большому изумлению прочел следующее утверждение: «В такой-то день тибетского восьмого месяца года огненного зайца прибыл в Шенгди король Амери, чья цель изучать буддизм и приобретать священные тексты и изображения». Мы возразили, и пробовали объяснить ему, что «Американец» не может интерпретироваться как Амери-хан, но доньер отклонил наш протест, говоря, что он немного знаком с монгольским, а каждый знает, что «хан» означает по-монгольски «король» и что он поэтому был весьма уверен в правильности своего счастливого объяснения. Наш протест только подтверждал правильность его предположения, и что мы только пытались скрыть от него истинное положение нашего лидера, чье имя было «Амери», и чей ранг был обозначен монгольским словом «хан». Он, кроме того, требовал дать фотографию каждого из членов экспедиции и групповую фотографию всей экспедиции. Все эти фотографии вместе с его сообщением будут представлены Его Святейшеству Общеизвестному Господину, который потом прикажет своим министрам рассмотреть наш случай.

Мы напомнили доньеру тот факт, что у нас есть тибетские паспорта, и таким образом имеем право пройти без дальнейших помех. Доньер ответил, что он не знал ничего относительно наших паспортов, и что его начальники никогда не сообщали ему об этом. Было очевидно, что власти пытались игнорировать факт, что мы имели документы, разрешающие путешествовать через тибетские территории, и полагали, что мы были обычными исследователями, которые нарушили уединение их страны

Весьма неожиданно лагерь был посещен двумя милиционерами, которые привезли наш паспорт на проезд из Олун-нора в Нагчу. Мы высказали сомнение относительно его, но они удостоверяли, что паспорт был у губернаторов в Нагчу. Доньер казался смущенным и объяснил, что паспорт был вероятно у кхан-по в Нагчу и что кхан‑по не считал необходимым информировать об этом своего подчиненного. Доньер снова сосчитал животных нашего каравана и грузы и после завершения своего рапорта отбыл из нашего лагеря. Он сообщил нам, что иностранцы прошли до нас группой из четырех человек, состоящей из японца, американца, и двух немцев. Он не знал их имена, но сказал, что они много фотографировали и собирали насекомых. Это была очевидно научная экспедиция. Мы думали о докторе Филчнере, который с одним помощником работал некоторое время назад в районе Синина

Вечером официальные представители оставили лагерь и уехали в быстром темпе к горам на юге долины. Следующий день мы провели в лагере, ожидая ответа от верховного комиссара. Общение с местными кочевниками внезапно стало еще более ограниченным, им запрещали торговать или связаться с нами. Молоко, масло и топливо были доставлены начальником. Мы провели день перераспределяя грузы и леча лошадей, поддерживая животных. Согласно начальнику, строгие правила были введены начиная с прошлого года, и никому не позволялось проходить границу без разрешения от Далай ламы, который всегда устанавливал дату отъезда караванов из Нагчу. Эти строгие инструкции не только затрагивали иностранцев — монголов, китайцев или другие нации, — но также тибетцев, прибывающих из Монголии или Китая после длительного проживания в этих странах.

Вечером нас посетили два начальника, одетые в красные халаты пуру и гамбургские шляпы, вооруженные тибетскими саблями в ножнах, украшенных полудрагоценными камнями. Они принесли новости, что верховный комиссар Хора, Кушо Капшопа, и губернаторы Нагчу пригласили нас двигаться сразу в Чу-на-кхе и Нагчу. Они снова подготовились, чтобы составить проект сообщения, но мы выразили сильный протест и заявили им, что предшествующих рапортов было достаточно. Они улыбнулись и оставили вопрос.

Следующим утром мы поднялись намного раньше рассвета, и к шести часам целый караван, сопровождаемый двумя начальниками, шел в южном направлении. Я провел ночь очень плохо и чувствовал ужасную слабость. Большое напряжение предыдущих дней, частые ночные дежурства, утомительные переходы и бесконечные переговоры с пограничными властями в течение трех дней полностью истощили меня. Дорога пересекла долину Шенгди и поднялась на низкий перевал. С высоты этого перевала до Кам-ронг ла простиралось высокое плоскогорье с холмами, покрытыми травой и узкими долинами. Мы обогнали на нашем пути караван яков. Эти караваны очень медленно продвигаются и делают только девять или десять миль в день. Два сопровождавших нас начальника до Чу-на-кхе, остались позади, и мы двигались одни.

Внезапно группа всадников преградила нам путь с криками: «ман-дро» — «стойте», пыталась остановить нас. Их руководитель был вооружен саблей и маузером, висящим через плечо. Остальные люди имели только патронташи без винтовок. Мы были вынуждены остановиться и ждать двух начальников, которые подскакали к нам и приказали людям уйти и дать нам проход. Они кричали: «Сонг, сонг, сонг» — «Идите, идите, идите». Было интересно наблюдать, что должностные лица милиции на маршруте не информированы о нашем продвижении. Мы ехали по местности все более и более пересеченной. Всадники сопровождали нас со всех сторон каравана, и многие приветствовали нас на индийский манер: «Салом, сахиб».