Юсси Конттинен - Сибирь научит. Как финский журналист прожил со своей семьей год в Якутии

Завкафедрой Сидоров был очень доволен тем, что у студентов хотя бы ненадолго был иностранный преподаватель. «Очень важно открыть им другую реальность именно сейчас, рассказать о том, как работают журналисты в странах Европы, о СМИ Финляндии». Однако при этом у университета ко мне было двоякое отношение, что очень хорошо отражает атмосферу сегодняшней России.

С одной стороны, университеты должны зазывать иностранных преподавателей, с другой стороны, мы, иностранцы, – угроза. Университет находится в поле зрения органов безопасности, и я догадывался, что они особенно напирали на молодого замректора по международным делам, так как я периодически получал от него сообщения с вопросами о моих документах и о том, куда я ездил.

К сожалению, везде в российских университетах вместо шевеления идей часто слышен лишь шорох бумажек. Самое важное – бюрократия. Студенты несут бумажки на подпись преподавателю, те несут их дальше в ученый совет и так далее. Даже знать не хочу, что написано во всех этих бумажках, сам я обычно не глядя подписывал все, что мне приносили. К счастью, в России чиновники обычно ставят галочку, чтобы гражданин знал, куда надо поставить свое имя.

Университет управляется крайне иерархически. Я не могу знать, насколько хорошо или плохо справляется со своей работой ректор Евгения Михайлова, но для меня был приятный сюрприз увидеть ее с мужем в самолете не в бизнес-, а в эконом-классе.

Ее позиция в университете – вторая после бога. Когда справляли 60-летний юбилей университета, на приеме каждый тост и речь посвящали уважаемой Евгении Исаевне, точно именинницей была она. Даже иностранные профессора, пришедшие на праздник, по общему образцу следовали этому странному этикету.

Михайлова оставалась на должности ректора, пока ей в 2019 году не исполнилось 70 лет, а теперь занимает пост президента университета.

В России в функции университета и его ректора входит и помощь правящей партии на выборах. Еще университет успешно, по первому требованию государственной машины, посылает студентов на разные массовые мероприятия. Пожарная тревога в общежитии – и все студенты моментально соберутся на центральных площадках студгородка. Инфантильное отношение к молодежи рождает потом инфантильное отношение к обществу.

Выданные Федеральному университету «стартовые деньги» гарантировали ему пять жирных лет, но деньги уже потрачены. Над университетом нависла угроза жалкого финансового существования и увольнений, как над остальными вузами страны. И так как Путин в мае 2017 г. приказал к выборам значительно увеличить зарплаты в государственном секторе, университету пришлось сократить свой штат, чтобы этот приказ исполнить. Сейчас в России финансирование университетов в основном лежит на студентах, большая часть которых за свое обучение платит. Год в Северо-Восточном федеральном университете стоит порядка 3000 евро, и студенты могут оплачивать его кредитами. Образование, как ни прискорбно, часто держится за счет молодежи и их родителей.

Как бы то ни было, академическая тропа дала мне отличную возможность заглянуть в будущее России, и там еще не все потеряно. Если студенты просто получат работу и шанс реализоваться, журналистику Якутии ждут вполне хорошие перспективы.

Первый год жизни в Сибири подошел к концу.

Тёхтюр, Томмот, Тында, Хэйхэ, Благовещенск

В мае 2017-го наш первый неполный год в Якутии подошел к концу.

Жене порядком надоела жизнь домохозяйки в якутской деревне. Она заскучала по своей работе и нормальной жизни. Ролью домашней учительницы она тоже пресытилась – моей супруге пришлось помимо программы русской школы обучать старшего сына еще и по финской. Год в Сибири не сделал нас сторонниками домашнего образования, модель «родители – лучшие наставники своих детей» казалась и родителям, и детям перебором.

Дети затосковали по дому, хотя в Сибири у них не было никаких проблем. Наш старший стал лениться ходить в школу, а потом лениться стала и его учительница – устала, наверное, интегрировать ребенка-иммигранта. В тетрадях было все меньше намеков на выполнение домашнего задания. Ученик все чаще являлся домой раньше времени, потому что учительница позволила ему уйти. К концу учебного года сыну постепенно разрешили свободное посещение не только уроков якутского языка, но и русской литературы. Однако это не помешало маленькому гению получить отличную оценку в четверти.

В детском саду малыши успели натворить всяких шалостей, подраться, несколько раз убегали и прятались от воспитателя, так что наш предстоящий отъезд на лето стал казаться воспитателям вполне даже хорошей идеей.

Я хотел, чтобы мы прожили в Тёхтюре еще один год, но патриархальная гегемония рухнула: мне пришлось сдаться перед сопротивлением семьи. Мы решили, что семья уедет в Финляндию и позже мы вернемся в Якутию еще на пару месяцев. Это максимум, на что согласилась жена.

Так я получил возможность совершить несколько длинных поездок, от которых я воздерживался в первый год жизни в Сибири. Я собирался отправиться на север Якутии искать бивни мамонта и посмотреть, как проходит потрясающий научный опыт обратного превращения тайги в мамонтовую степь. В заключение я хотел проехать по Северному морскому пути и выяснить, как изменение климата затронуло Северный Ледовитый океан.

Я заранее спросил Октябрину, не сдаст ли она нам снова свой дом, потому что несмотря ни на что нам там было хорошо. Октябрина ответила, что нам она его не сдаст. Она нашла уже новых жильцов – семью с маленьким ребенком. Но односельчанам она все же сказала, что ждала, что мы вернемся, но мы пропали.

У нас был еще один вариант получить этот дом: купить его. Октябрина выставила дом на продажу за 600 000 рублей. Вместе с землей это вышло бы в два раза дороже. Я задумался уже было о покупке, но жена вернула меня на землю.

Мы рассматривали переезд в село Хомустаах Намского улуса, там у нас были знакомые и дом на примете, но из-за детей решили все-таки остаться в Тёхтюре. Они сказали, что, если им придется вернуться назад в Якутию, то тогда уж лучше в Тёхтюр, где у них уже знакомые закоулки, друзья, магазин, школа и любимое место – заброшенная пилорама.

В Тёхтюре, как и год назад, дом днем с огнем не сыщешь.

Я нашел один пустующий, но хозяйку не устраивало, что он будет пустовать осенью, перед нашим приездом. «Пьяницы выбьют дверь и поселятся», – сказала хозяйка. Я уговорил одну бабушку последить за домом, но хозяйка снова была недовольна: «Да она сама пьет!» Проблема, наконец, решилась: я поговорил с Люцией, пожилой женщиной, которая согласилась сдать свое лишнее жилье. Наученные горьким опытом, мы уже не ударяли по рукам. Люция предложила хороший вариант: заключить соглашение и записать все выплаты на бумаге. «Единственное, мы надеемся, что вы и ваши гости не будете приходить и мешать нам, когда напьетесь», – сказала она. Я заверил, что такого не будет.