Павел Сочнев - Шаг за шагом

Когда я дошёл до середины узкой тропы, восходители развернулись и пошли с площадки мне навстречу. Интересно, они это сделали специально или у них не хватило кислорода на работу мозга? Разминулись точно на середине тропы. Не скажу, что с трудом, но я бы так делать не стал. Вероятно, нет однозначно – это мои проблемы, которые других не касаются. Я тоже стараюсь не запариваться по поводу несоответствия поведения окружающих моему понятию «правильно». Но изменять понятия не буду. Меня это устраивает. Со своей шкалой ценностей, нужностей и правильностей мне живётся не всегда легко и просто, но всегда спокойно. На душе спокойно, сплю без снов и кошмаров и совесть не мучает.

Когда то, объясняя нашим детям, что если кто-то выходит за рамки приличия и порядочности (некоторые в эти рамки не входят никогда), которыми руководствуются приличные люди, то делать подобным образом ни в коем случае нельзя. Поступая так же, можно нанести двойной урон человечеству. Почему двойной? Потому что на одного приличного человека станет меньше, а на одного неприличного (даже если чуть-чуть) станет больше. А соответствие рамкам морали и приличия оно бывает только полным. Или нормальный и приличный или не приличный. Так же как пьяный или беременная. Нельзя быть в таком состоянии в стадии чуть-чуть. Или – или. Но у каждого общества своя мораль и своя культура.

Мне на работу мозга кислорода ещё хватало, а на высказать встречным своё мнение по поводу их вопиющего поведения – нет. Поэтому мы молча разминулись. Они побрели в сторону спуска, я побрёл к вершине. Может быть мне не то чтобы не хватило кислорода на высказывание. Может быть это издержки воспитания, которые иногда сдерживают моё желание сказать то, что я думаю, тем, кто этого понять не сможет? А может быть и то и другое.

Чего только не передумаешь, в длительных пеших перемещениях! Особенно тогда, когда не надо следить за дорожным движением. Двигаешься очень небыстро, изредка отвлекаешься на любование/восхищение, думаешь по-всякому, про всякую всячину. Любоваться/восхищаться часто не нужно, потому что с такой скоростью, пейзажи практически не меняются.

Дошёл до площадки. Вот она – вершина. В двух метрах. Медленно присел, потом, не прекращая движения, прилёг на спину, точнее на рюкзак. Отдышался, вылез из лямок рюкзака. Перекатился, встал на четвереньки. Не вставая, пошарил в рюкзаке и достал камешек. Камешек с пляжа Этреты.

Этрета – тихий и спокойный городок в Верхней Нормандии, Франция. Полторы тысячи человек населения, слева от городка огромное поля для гольфа, справа – поля, часовня Нотер Дам де Ла Гарде и памятник «Белой птице». Это памятник отважным французским лётчикам Шарлю Нэнжессери и Франсуа Коли, которые в 1927 году на биплане «Белая птица» попытались совершить беспосадочный перелёт из Парижа в Нью Йорк. Здесь их самолёт видели последний раз.

Ещё популярности Этрете старательно добавили художники Коро, Боден, Делакруа, Моне, Мане (Моне и Мане – разные художники) и даже Всилий Поленов, которые с удовольствием для себя и к удовольствию ценителей живописи писали здесь пейзажи. Особенно часто писали белые этретские скалы. На восходе, на закате, в штиль, шторм, фоном для рабацкой лодки (В.Поленов). Они сами по себе привлекали внимание своей красотой. А тут ещё и художники.

Я про Этрету случайно узнал, увидев на картине Моне. Будучи во Франции, проложили маршрут своего путешествия через Этрету. Нисколько не пожалели. А камешек я подобрал на пляже. Пляж в Этрете – галечный. Серые камешки, примерно одной величины, некоторые с проточенными не сквозными дырочками. А внутри кристаллы алебастра. Мне показалось, что пляжа меньше не стало. И Эльбрусу от камешка хуже тоже не стало. Он стал на один камешек больше.

Положил к подножию вершинки вершины камешек. Постоял, поснимал видео, сделал селфи. Вспомнил, что покурить получится только в бочке. В бочке сигареты ещё были, а у меня – нет. Придумал красивую версию, про то, что Эльбрус, не дожидаясь в подарок камешка, сам себя одарил моими сигаретами. Люде же когда то, а некоторые до сих пор, делают жертвенные подарки. Жертвоприношения прекратили, а подарки продолжают делать. Их пожертвованиями сейчас именуют. А в жертву, может быть, тоже кого ни будь до сих пор приносят. Только когда-то этим хвалились, потом перестали афишировать, а сейчас тщательно скрывают. Зато пожертвованиями, которые без жертвоприношения иногда хвалятся. А те, которые по-настоящему помогают и от всей души, не кричат об этом. Просто помогают и всё. Нет, определённо, в моём организме кислорода значительно больше чем нужно для бездумных движений. Ещё и на поразмышлять остаётся.

А камешек я оставил, потому что хотелось, оставить на вершине что ни будь и не загадить её. Или, если загажу, то по минимуму. Камешек многие, а может быть даже никто, и не заметит. Только я и Эльбрус. А флаги, ленточки и прочие, неестественные для вершины вещи, захламляют не намоленное, но натоптанное место. Иногда добровольцы или МЧСники это убирают и уносят вниз. А люди продолжают тащить на вершину всякий хлам.

Эверест тоже иногда пытаются очистить. Не в отместку тем, кто это там оставил, а заботясь о тех, кто восходит. Идёшь такой, любуешься, предвкушаешь, достигаешь вершины, а там! Гора хлама, который был когда-то флажками, вымпелами, табличками и прочими прибамбасами. Обычно вот такой след мы оставляем. Не оставляя надежды другим, полюбоваться первозданностью. А ещё можно, подобно героям «12 стульев» Ильфа и Петрова написать «Киса и Ося здесь были». «Святые» источники тоже не исключение. Близрастущие деревья, все увязаны ленточками, верёвочками и полиэтиленовыми пакетами.

хочется просто навести порядок, а не бросаться на помощь тем, кто внёс свою посильную лепту в захламление. А если не обращать внимания и помочь, от доброй души и не держа зла на неразумных, то ведь ещё и вернётся, и добавит ещё фигни какой ни будь.

Попытки запечатлеть себя в истории наблюдал в Провансе. На перилах трёх уровневого римского акведука Пон дю Гар, который построили римляне в первом веке нашей эры, выточены надписи. То ли на французском, то ли на латыни. Вероятно, про то, что кто-то кого-то любит или в ознаменование посещения этого места. Многие надписи датированы. Хорошо, что цифры арабские, т. е. для меня понятные – 1790, 1803, 1812 годы. Ревизию количества надписей не проводил. Я же пришёл не надписи на заборах читать, а подивиться гению инженерной мысли наших общих (все люди братья) предков. Акведук собран без использования цемента и стоит без ремонтов уже вторую тысячу лет. Причём вот что интересно, я знаю для чего его сооружали, но не знаю, как. А про надписи – знаю, как их делали, но не знаю зачем.